Я побежал, низко опустив голову, пригибаясь под нависающими ветками ив, и их концы хлестали меня по спине. Два раза я чуть не поскользнулся и не слетел с влажной тропы в воду, но сумел, дико размахивая руками, прямо как ветряная мельница, удержать ускользающее равновесие. И сейчас я иду тем же путем и меня донимает тот же вопрос, который преследовал меня тогда, в первый раз.

Неужели все так кричат, когда тонут?

Тогда я в этом усомнился. Не в том, что мой братец мог поскользнуться и упасть в воду или с ним случилось еще какое-то несчастье и теперь его жизнь в опасности, а в том, что он мог издавать такие звуки, даже если бы попал в беду. Потому что в его истошных криках в большей мере слышался ужас, дрожь от шока, нежели призыв о помощи. Это был ужас перед чем-то иным, но не перед рекой, уносящей его вниз.

Ответ на тот вопрос приходит ко мне только сейчас. Такой ответ, который я не мог понять и осознать, когда был мальчишкой.

Так кричат только тогда, когда вас кто-то топит.

Лоуренс видит, как я выскакиваю из-за деревьев и останавливаюсь на плоской вершине прибрежной скалы. Тянется ко мне. Судорожно бьет ногами по камням всего в футе от поверхности, напрягает и вытягивает шею, стараясь, чтобы вода не попала в рот и ледяное течение не хлынуло ему в грудь. Действие, которое в тот момент заняло не более секунды, даже меньше. Но сейчас, в своем повторном, возвратном проявлении, все происшедшее тогда замедляется, обнажая истинную причину, которая в тот, первый раз, исчезла слишком быстро, а я был слишком юн, чтобы увидеть ее и понять. Вернее, даже не одну причину. Этих причин, этих истин – две.

Брат встречается со мной глазами, глядя с дальней стороны реки. С Другого Места, куда мы никогда не перебирались. С дальнего берега, которого мы опасались и где Тэсс стояла в своем реальном сне, сне наяву.

Вторая же истина, вторая причина – это то, что над Лоуренсом стоит отец. Одна его рука надавливает брату на нижнюю часть спины, вторая плотно держит его за шею.

Он не пытается вытащить его. Нет, он толкает его вниз, под воду.

И ему удается это сделать.

Отец дожидался там и меня. Чтоб я был свидетелем. Чтобы оставить свою метку у меня в душе.

Лоуренс бьется на мелководье. Но его прижимает вниз, он весь вытянулся, как будто безуспешно пытается научиться плавать, а наш папаша выступает в роли его бездарного и невнимательного учителя. Такое вот положение, такая расстановка сил, которая привела меня в то время к неверному восприятию и неправильному пониманию этого происшествия. Я решил, что отец не в силах как следует ухватить брата, чтобы вытащить его наверх, а судорожные дерганья Лоуренса мешают папаше оказать ему должную помощь. Совсем неверное понимание ситуации, позволившее мне сочинить вокруг этого совершенно иную, альтернативную историю. Ложь, которую я твердил себе с того момента и до сегодняшнего дня.