Преследователь переносит на берег и вторую ногу и выпрямляется. Тут я впервые замечаю кровь у него на пиджаке. Не капли крови, брызнувшие на него, когда он порезал О’Брайен – хотя их тоже очень много на его одежде, – а кровь из жуткой раны у него на боку, прямо над бедром. Овальное кровавое пятно, расползающееся по ткани.

Он прослеживает мой взгляд. Кивает на эту дыру у себя в теле, словно это ничтожная проблема, которой он может заняться и позже. Например, воспользоваться услугами химчистки: там с ней моментально разделаются.

– Твоя подруга здорово сопротивлялась, хотя и больная, – поясняет он.

– Тебе нравится убивать женщин?

– Дело вовсе не в том, что мне нравится и что не нравится.

– Твои наниматели, – говорю я, – чего они боятся?

– Им не нужно оправдывать передо мной свои решения.

– А ты сам догадайся.

– Я бы сказал, что ты слишком близко к чему-то подошел, – говорит Преследователь и взбирается чуть выше. Он еще стоит ниже меня, но за один шаг сумел преодолеть половину разделяющего нас расстояния.

– Разве Церковь не одобрит что-нибудь вроде публичного просмотра документа? – говорю я, а мысли у меня крутятся, и мозги напрягаются, выискивая выход из этого положения, безуспешно пытаясь придумать план бегства. – Один только фактор паники может принести ей несколько миллионов новообращенных.

– Они не занимаются таким бизнесом, не возятся с переменой верований. Они заняты сохранением того, чем уже обладают. Сохранением равновесия. Если оно не нарушается само, нужно не дать какому-нибудь безмозглому говнюку его нарушить. Вот такое дело.

– Дело, в котором ты рад оказать им содействие.

– Я наемник, – говорит мой противник устало, и это, кажется, удивляет его самого. – Я такие дела не раз проделывал.

– Убийца, нанятый Церковью. Этот факт хоть когда-нибудь тревожил совесть мальчика-посыльного из «Астории»?

– Ты католик, Дэвид?

– Мои родители были католиками. Но только по названию.

– И все же. Ты знаешь, что это такое – иметь священный сан?

– Не убий.

– Самое часто встречающееся исключение из правил. Однако, постой, ты ведь у нас настоящий эксперт, верно?