– Мне всего лишь хотелось узнать, где он, и только!
– Давай ори на меня, не стесняйся. В твою пустую башку вряд ли придут идеи получше.
Она молча повернулась и вышла из кабинета.
Он посмотрел ей вслед, держа в руке регистрационную книгу, на обложку которой тоже попали осколки передатчика. Потом решительно швырнул книгу в корзину для мусора, бросился вслед за женой и нагнал ее у стойки в вестибюле. Положив ладони на плечи, развернул Уэнди к себе. Она холодно посмотрела на него.
– Уэнди, мне очень жаль. Это все тот кошмарный сон. Я ужасно расстроен. Прости меня, пожалуйста.
– Конечно, – ответила она, но выражение ее лица ничуть не изменилось.
Одеревеневшие плечи выскользнули из-под его ладоней. Уэнди вышла на середину вестибюля и позвала:
–
Тишина. Она направилась к входным дверям, открыла одну из створок и встала на тропе, проложенной в снегу Джеком. Теперь тропа скорее походила на траншею – слежавшиеся снежные заносы по обе стороны доходили Уэнди до плеч. Она снова выкрикнула имя сына, и дыхание сорвалось с ее губ белым облачком пара. Вернулась она по-настоящему испуганной.
Сдерживая раздражение, он задал ей вполне резонный вопрос:
– Ты уверена, что он не спит у себя в комнате?
– Когда я вязала, то слышала, как он где-то играет. По-моему, он был внизу.
– Но потом ты сама заснула?
– Да. Хотя не вижу, какое это может иметь значение…
– А ты догадалась заглянуть в его спальню, прежде чем спуститься сюда?
– Я… – Она замолчала.
Он кивнул:
– Так я и думал.