(И Красная смерть властвовала…)

Он обнаружил, что стоит в дальнем конце ресторана, прямо перед дверцами «Колорадо-холла», где в ту ночь 1945 года вся выпивка была для гостей бесплатной.

(В нашем баре пей вволю, дружище. Все напитки за счет заведения.)

Раздвинув дверцы, Джек вошел в иссеченное глубокими ломаными тенями помещение бара. И произошло нечто очень странное. Он уже бывал в баре раньше, проверяя инвентарный список, оставленный Уллманом, и знал, что здесь искать нечего. Полки были совершенно пусты. Но сейчас при скудном свете, пробивавшемся из ресторана (который сам по себе не был слишком ярок из-за застившего окна снега), ему вдруг показалось, что он видит ряды бутылок, смутно поблескивавших позади стойки. Сифоны с содовой. А из трех отполированных кранов медленно капало пиво. Да, он даже как будто чувствовал пивной запах – влажное ферментированное дрожжевое амбре, так похожее на облако, окутывавшее лицо его отца, когда тот возвращался домой после работы.

С расширившимися от удивления глазами он нащупал на стене выключатель, и бар интимно подсветился кругами двадцативаттных лампочек, вставленных в старые колеса от конных повозок, которые приспособили под люстры.

Разумеется, полки оказались пустыми. На них даже не успела скопиться пыль. Отверстия кранов были совершенно сухи, как и хромированные сливные решетки под ними. Слева и справа протянулись отделанные бархатом кабинки, призванные создать максимальный уют для желавших уединиться парочек. Прямо перед Джеком на красном ковре стояли по периметру подковообразной барной стойки сорок высоких стульев. Каждый стул был обтянут натуральной кожей с выжженным тавром, какими клеймили крупный рогатый скот: «Стадо Х», «Бар Ди Бар» (очень к месту), «Бешеный В», «Ленивая Б».

Слегка тряхнув головой, Джек подошел ближе. Это было в какой-то степени похоже на тот случай на игровой площадке… Впрочем, вспоминать о нем сейчас не особенно хотелось, да и не имело смысла. Он мог поклясться, что действительно только что видел бутылки, хотя и смутно, как видишь очертания мебели в комнате с задернутыми шторами. Легкие отблески бутылочного стекла. Единственным, что не пропало, был запах пива, но Джек прекрасно знал, что с годами он попросту въедается в дерево барных стоек и никакими чистящими средствами его уже не вывести. Однако здесь запах казался особенно острым… почти свежим.

Джек уселся на стул и уперся локтями в кожаный край стойки. Слева от него стояла вазочка для жареного арахиса – само собой, пустая. Первый бар, в который он зашел за девятнадцать месяцев, и в этой треклятой дыре не могли налить ни капли. Вот уж повезло. И все равно его захлестнула мощная волна горькой ностальгии, и бессознательное, чисто физиологическое желание выпить стало ощущаться где-то в области желудка, постепенно поднимаясь к горлу, рту, носу, по мере продвижения щекоча и раздражая рецепторы, заставляя их буквально взывать о чем-то жидком, крепком и хорошо охлажденном.