Тот, кто в ветреную погоду не садился на посадочную полосу аэропорта Криштиану Роналдо в Фуншале, не знает, что такое настоящий страх. Посадка на остров недаром считалась одной из самых опасных в мире, хотя после строительства новой полосы риск уменьшился до разумного.

На подлете Давыдов отложил ноутбук в сторону. Во-первых, у него немели натруженные многочасовой работой кисти и, как от артрита, ломило пальцы. Во-вторых, при снижении начал чувствоваться сильный порывистый ветер. Шквалы обрушивались на остров, ветер то и дело менял направление, и «Гольфстрим» затрясло, словно «кукурузник» — тут не то что писать, тут жить не захочется.

Океан вокруг острова покрывали белые барашки низких накатных волн, а ближе к берегу, где глубина падала, они вырастали до внушительных размеров.

— Круто для серфа! — весело оскалился, глянув в иллюминатор, Шевчук, чем вызвал у Давыдова неконтролируемый приступ зависти.

У того болтанка и вид, открывшийся с высоты в полторы тысячи футов, вызывал не мысли о серфинге, а желание найти в кармане сиденья гигиенический пакет.

Впрочем, после недавнего полета на Арубу прежнего страха Денис не испытывал, перегорел. Но эта улыбка! Этот веселый лихорадочный блеск в глазах! А ведь Юрий Макарович постарше будет!

Давыдов вдруг понял, что ревнует. Причем не только по отношению к Карине, но и по отношению к жизни. Это было как положить руку на холодную стенку печи и вдруг почувствовать, что за ней пульсирует неукротимый жар.

Есть в таких людях что-то невероятно привлекательное. Не во внешности, а именно во внутренней лихорадке: в ней они плавят жизни — свои и чужие.

Проклятое воображение, подумал Давыдов, лезет в голову чушь! Честное слово, чем завидовать лучше б тошнило!

И в этот момент «Гольфстрим», угодив в воздушную яму, рухнул вниз вместе с желудком Дениса. Внизу бушевал черный от гнева океан. Мадейра была уже не маленьким корабликом в бурлящей бесконечности, а горой, заслонявшей горизонт, который прошивали толстые, как баобабы, молнии.

Нет, лучше завидовать, заорал Денис внутренне, зажимая руками рот. Кирилл выразил одобрение мычанием — ему тоже было плохо.

Раскачиваясь, словно утлая лодка на волнах, джет заходил на посадочную полосу. Здание аэропорта вспыхивало огнями и угасало под струями ливня.

Один из пилотов (Давыдов опознал его по плаксивым интонациям) начал торопливо молиться на голландском.

— Мишка, ты как? — спросил Давыдов.

— Я живой, па…

— Все будет хорошо, — голос у Карины был испуганный, хотя она держала себя в руках. — Все будет хорошо, мальчики…