— Например, — пожал плечами Извечный, — сейчас на этом месте по озеру лавы проплывала бы базальтовая скала. А ваши кости, как и кости ваших близких, превращались в пепел на горящем берегу. Нравится?

— Не очень, — признался Давыдов. — Звучит мрачновато. Да чего уж там. Не случилось? И отлично!

Извечный уселся на валун с плоским, как донышко стакана, верхом, расположив трость между коленями. Он странно смотрелся в своем старомодном наряде. В Варшаве на него никто бы внимания не обратил, а здесь он бросался в глаза и своим длинным, почти до пят, пальто, и тростью, и блестящими, как только что от чистильщика, туфлями, и своей схожестью с черным нахохлившимся вороном.

— Да, азартные игры не для нас. Хотя… Я ведь ставил на вас во всей этой истории, Денис Николаевич, — сообщил он, отстраненно глядя на океанскую гладь. — И, как ни странно, выиграл. Первый случай за миллионы лет…

— Я бы с вами в Монте-Карло не поехал, — сказал Денис.

— Был я в том Монте-Карло, — хмыкнул Извечный. — Поверьте, там не играют.

— А где играют? — спросил Давыдов не очень доброжелательно. — Там, где на кону миллиарды жизней? Да? Так увлекательнее?

Извечный повернулся к нему всем телом, несколько раз открыл-закрыл рот-ящик, изучая Дениса холодным взглядом глубоководной рыбы.

— Если бы я умел смеяться, — наконец-то проговорил он, — я бы сейчас хохотал. Вы хоть понимаете, Денис Николаевич, что мы заключали пари на исход события, влияние на которое не могли оказать никоим образом?

— И это делает ваше пари морально оправданным?

— А что такое мораль? — спросил Извечный. — В нашей конкретной ситуации? Что именно можно ставить нам в упрек?

— Бездействие, — неожиданно сказал Мишка.

Он оглянулся и снова кинул камень, заскакавший по воде.

— Вот здесь мне должно стать интересно, — теперь Извечный повернулся всем телом к Давыдову-младшему. — Готов выслушать ваш план действий, юноша. Буду признателен.

— Сколько раз на ваших глазах происходило такое? — спросил Михаил.

— Гибель миров? — Извечный пожал плечами. — Сложно сказать. Десять раз. Может, двенадцать. Миры часто гибнут, а на их месте возникают новые. Это закон природы, круг жизни, если хотите, молодой человек.

— И всегда было так?

— Хороший вопрос, — довольно кивнул Давыдов. — Мне тоже интересен ответ.

— Действительно хороший, — подтвердил Извечный. — Отвечаю. Мальчик прав, так было не всегда. Я говорил твоему отцу, юноша: мы заплатили за вечную жизнь большую цену. Мы потеряли способность изменять реальность тогда же, когда расстались с эмоциями. Существо, не способное любить, ненавидеть, радоваться или скорбеть, не может быть творцом. Творить — это страдать и радоваться! Это цена за бессмертие — большая, но не чрезмерная. Мы приняли такие условия игры и не собираемся от них отказываться. Демиурги умерли, но зато у нас в запасе вечность.