– Иезекииль? – закричала девушка.
В ответ раздались лишь звуки стрельбы, сверху дождем посыпались пустые гильзы.
– ИЕЗЕКИИЛЬ!
Репликант, наконец, услышал ее, повернулся к джипу и изрешетил его пулями. Водитель завалился на руль, и Ана успела повернуть в сторону, проскочив в нескольких сантиметрах от скалы. Опустошив магазин, Иезекииль рухнул на пассажирское сиденье и захлопнул люк.
– Патроны закончились, – тяжело дыша, сказал он. – Но осталась всего пара байкеров и один грузовик. Просто езжай вперед. Так быстро, как только сможешь. Думаю, мы их деморализовали.
– Хочешь сесть за…
Иезекииль был весь в крови. Стеклянные осколки разрезали его костяшки до металлических костей, по его лицу струились алые ручейки. Ее очки защитили его глаза, но все остальное…
– Зик, что с тобой?
– Не волнуйся за меня.
– Но ты выглядишь так, словно тебя кинули в мясорубку!
– Скоро все заживет. Поверь мне.
Ее сковал страх. Но Ана снова сосредоточилась на дороге, вцепившись в руль с такой силой, что побелели костяшки. Проверила, не окружают ли их снова преследователи, вслушалась в завывающий ветер, не рычат ли двигатели. Потом посмотрела в зеркало заднего вида.
– Крик, как там Лемон?
Маленький бот нашел в ее сумке изоленту и теперь закрывал разбитые окна ковриками. Весь салон был в песке и стекле. Робот склонился над Лемон и снял с нее шлем, чтобы осмотреть рану.
– Думаю, с ней все в порядке, – доложил он. – Разве что сотрясение мозга. Но она дышит, и это главное.
Ана покачала головой. Это было слишком близко. Если бы с Лем что-то случилось…
Они продолжали ехать вперед, дождь стучал по кузову их машины. Мир вокруг стал черным. Фары прорезали полосу в темноте, их свет отражался в кружащихся осколках, которые вспыхнули красным, когда небо над их головами пронзила странная молния. Двигатель застонал и задрожал, но не перестал работать. Сандерсаурус везла их сквозь грозовую ночь, приближаясь к Вавилону.
Приближаясь к дому.
Ана снова взглянула на Иезекииля. Репликант вытирал с лица кровь и грязь. Он рисковал собственной жизнью, подставил себя под стеклянные осколки, и все для того, чтобы сохранить ее в целости и сохранности. Не колеблясь ни секунды. Ее сердце болело от осознания того, на что он пошел ради нее, и одновременно наполнялось теплом. Она вспомнила его слова, которые он произнес тогда в приюте. Зик сдержал свою клятву.