— И вылечить нельзя?

— Нет, пока медицина бессильна.

Берия медленно пошел по тропинке над широким зеленым склоном.

Матя подумал, что Берия только проверяет выводы, к которым пришел сам. Видно, симптомы болезни появились у Сталина давно и интерес Берии, прилетавшего недавно в Ножовку, был вызван в значительной степени этим.

— А каковы, вы думаете, причины этой странной болезни? — спросил Берия. — Она заразна?

— В обычном смысле этого слова незаразна.

— То есть Иосиф Виссарионович не мог подцепить ее у Ежова или Алмазова?

— Нет.

— Так в чем же дело?

Шавло молчал.

— Матвей Ипполитович, — сказал Берия, останавливаясь. — Я хотел бы вам напомнить, что вы полностью находитесь в моей власти. Что я и без доноса Алмазова знаю о вас достаточно, чтобы завтра же расстрелять. В том числе я уверен, что вы отлично знали о радиации и смертельных лучах, которые испускает бомба, но скрыли это от своих шефов. Вы не сказали сначала и понимали, что если скажете с опозданием, то пощады вам не будет. Но я не хочу вас уничтожать, Шавло, я надеюсь, что мы с вами еще много лет будем работать вместе, рука об руку. Поэтому мне нужна абсолютная откровенность.

— У меня есть подозрение… — начал Матя, понимая, что сейчас вынужден будет признаться в фактическом убийстве вождя Советской страны. — У меня подозрение на оплавленный кирпич, который Ежов оставил Сталину на память. На письменном столе.

— Блестящий? Как яблоко?

— Вот именно.

— А я, дурак, даже в руки его брал! — Берия вдруг рассердился. — Ты мне мог сказать, а?

— Надеюсь, что это вам не угрожает. Товарищ Сталин часами и неделями подвергался непрерывному сильному облучению.

— Хорошо, — сразу остыл Берия и повернул обратно, к машине. — Я вытащу этот слиток для проверки. А ты обеспечь мне специалиста с измерительным прибором. Как он называется?

— Счетчик Гейгера.

— Чтобы у меня всегда рядом был счетчик Гейгера.

У машины Берия вдруг задумчиво произнес: