А Черчилль — в том же старом кабинете в Адмиралтействе и в присутствии тех же действующих лиц, что несколько дней назад, — даже позволил себе возмутиться:

— Что же произошло? В мире должна быть логика!

— В политике нет логики, — ответил сэр Энтони Иден, присоединившийся к немногочисленным слушателям Главного лорда Адмиралтейства. — Я исповедую этот принцип весьма успешно.

— Вы молоды, сэр Энтони, — заявил Черчилль. — Вам простительно не видеть того, что скрыто под поверхностными водоворотами.

Он оглядел собеседников. Все они — и Иден, и Никольсон, и Маунтбэттен — были молоды и годились ему в сыновья. Но они были куда ближе сэру Уинстону, чем растерянные перед лицом бандитской наглости старомодные джентльмены.

— У Сталина, как мы можем предположить, есть только одна атомная бомба. И он бросает ее на Варшаву. Если кто-нибудь из вас сможет нормальным языком разъяснить мне, зачем он это сделал, я дарю ему на выбор любую бутылку вина из моей скромной коллекции!

— Он хотел убить Гитлера, — сказал Никольсон.

— Чепуха, — не согласился Иден. — С Гитлером у Сталина было заключено наивыгоднейшее соглашение — он получал половину Восточной Европы. Убив Гитлера, он расторгает союз, пусть даже союз двух бандитов, союз уголовников, но выгодный обеим сторонам. Даже в уголовном мире так не делается.

— У меня козырная карта, — продолжал рассуждать вслух Черчилль. — Всего одна. Я не могу с ее помощью выиграть большую игру, но этот кон — мой! Но какой кон? Я почти убежден, что, имея в кармане бомбу, Сталин мог торговаться с Гитлером с куда более выгодных позиций, чем раньше. Он мог за эту бомбу получить и саму Варшаву, они могли разделить мир между собой…

— А как ему надо было ее употребить? — спросил Маунтбэттен, желая найти подтверждение собственным выводам.

— Я бы на его месте припугнул нас с вами, адмирал, — сказал Черчилль. — Нет, не обижайтесь, не лично вас, а тех, кто правит нашей страной, и политиков типа Даладье. Я представляю бандитский шантаж — совершенно в стиле дяди Джо или Адольфа: бомба падает на Париж! И затем следует совместный ультиматум — Франция должна выйти из игры, иначе она получит еще порцию… А затем наступит наша очередь.

— Но в Америке уже идут работы над бомбой, и, наверное, скоро они смогут что-то противопоставить… — Никольсон оборвал собственную фразу и махнул рукой.

— То-то, — улыбнулся Черчилль. — Видите, насколько это неубедительно. Пока американцы сделают свою бомбу, у Сталина их будет уже двадцать. За последние дни я провел несколько часов, беседуя с нашими ядерными физиками. Для того чтобы сделать первую бомбу, нам потребуется несколько лет. Мы даже не знаем, с какого конца взяться за проблему. Но как только ты сделал первую — остальное дело техники. Она ведь проста, как яблоко.