Женщина подняла ко мне лицо. Она была стара, но лицо почти без морщин, широкое, гладкое, усталое.

— Нет, молодой человек, — сказала она по-английски. — Я останусь с ним.

— Но он мертв.

— Я останусь с ним.

— Скоро церковь рухнет.

— Хорошо, — сказала женщина. — Я останусь с ним.

Господи, ну что же делать в такие минуты? Женщина не притворялась, она хотела остаться с миссионером.

Я попытался потянуть ее за рукав. Она вцепилась в край гроба. Быстро выйдя из церкви, я бросил камеру на сиденье машины и сказал шоферу:

— Пошли.

Он послушно спрыгнул с машины и побежал за мной. Не хватало еще сейчас начаться землетрясению. Будут три невинные жертвы.

Женщина сидела у гроба, закрыв лицо руками.

— Берись, — сказал я шоферу. — Быстро.

Мы подхватили жутко тяжелый гроб и, надрываясь, потащили его к выходу. Я шел первый, спиной к входу, и видел, что женщина, как сомнамбула, поднялась и последовала за нами.

Мы опустили гроб шагах в двадцати от входа в церковь. Я бы не смог пронести его ни шагу дальше.

Шофер стоял по ту сторону гроба, смотрел на меня, шевеля пальцами, чтобы восстановить кровообращение. Видно, я казался ему идиотом. Я показал за его спину. Шофер обернулся. Женщина, наклонившись над гробом, гладила спокойное лицо старика.

Неожиданно для меня шофер поклонился женщине.

— Поехали, — сказал я.

Шофер подчинился. Он подал машину задом, и мы попятились к улице. Шофер сказал, не отрывая глаз от уменьшающейся фигуры женщины в темном:

— Княгиня Урао Валомира…

Мы проехали мимо одноэтажного здания военной комендатуры, потом мимо бараков. Бараки были из гофрированного железа, жить в них, наверно, было жарко. Я снял их потому, что важно было потом проверить, как такие строения будут реагировать на толчки. Вдруг послышался отдаленный крик.