— Нет, — сказал я. — Ложись!
И тут последовал второй толчок. Я еле успел отпрыгнуть от машины. Джип подскочил на полметра и покатился вперед, набирая скорость, пока не врезался в стену барака. Барак подался, и джип исчез, словно суслик в норе.
Шофер упал на землю. Но я еще держался на ногах.
Во мне сидела одна мысль — снимать процесс разрушения. Таких кадров еще не было. Не обращая внимания на гул и грохот, на ураган, налетевший на город, я побежал по улице, держась середины. Любопытно, что я уговаривал землетрясение, чтобы оно не спешило с толчками, дало мне использовать пленку. Шофер бежал за мной.
На центральной улице меня настиг третий толчок — он был сильнее первых. Я в этот момент снимал, но толчком меня бросило на землю и покатило, словно сухой лист. Остановил меня шофер, вцепившийся мне в ботинок.
Дальше я снимал сидя, стараясь не слышать и не видеть ничего, что не вмещалось в видоискатель.
Потом, когда фильм все-таки был проявлен и мои коллеги в Москве после просмотра пожимали мне руку, уверяя, что ничего более драматичного и умело снятого им не приходилось видеть, я старался не улыбаться. Камера прыгала в руках, порой в кадре оказывалось одно небо, я думал лишь о том, чтобы не поддаться приказам собственного тела, которое желало одного: вжаться в землю, держаться за нее, предательскую, неверную, коварную землю, старающуюся стряхнуть с себя дома, деревья, горы, людей — все лишнее, включая директора Матура, который ползал по площади кругами неподалеку от нас.
Я не в первый раз был в землетрясении. Правда, к таким толчкам я не успевал, лишь видел их последствия, но должен признаться, что первобытный ужас, овладевающий человеком, необорим, как сон после трехсуточного бодрствования. Мне помогло только то, что в моем мозгу сидела упрямая мысль: ты должен снимать, никто до тебя никогда не снимал этого…
Юрий Сидорович Вспольный
Юрий Сидорович Вспольный
Через пять минут после встречи с Володей мы уже снова поднялись наверх.
Володя сидел, держась за лоб, на котором выросла шишка. Капитан Боро пытался все время что-то объяснить майору, но солдаты его придерживали. Князь был совершенно безучастен, он сидел на полу, закутавшись в красный халат, и смотрел в одну точку. Раньше он мне казался значительно моложе, как бывает с женщиной, которая вечером, при свечах, под слоем грима, кажется чуть ли не юной красавицей, но не дай бог увидеть ее утром… Это был потрепанный жизнью, изношенный фат лет за сорок.
Вертолет опасно кренился, спускаясь в ущелье, и я не стал выглядывать в окно, чтобы не закружилась голова.