– В этом нет необходимости. Я мог бы сказать это еще до того, как вы привели меня сюда. Союз кандидата с квинкурией – процесс, известный как «слияние», – требует волевых усилий от всех вовлеченных в него. Если кандидат не хочет, его не удастся подчинить, – голос Рубинового был таким же ровным и невозмутимым, как у Бдения, но с визгливой ноткой, которая действовала Жиури на нервы.

– А если ее опоить? – предложила Жиури. Вышло слишком прямолинейно, но вся эта затянувшаяся операция была на редкость неэффективной. Порой подбирать слова не имеет смысла. Порой просто нужно продолжать, пока дело не будет сделано.

– Нет, Верховный инквизитор, – сказал Рубиновый. В его голосе не слышалось неодобрения. Похоже, слияние лишало членов квинкурии то ли желания протестовать, то ли просто способности его выражать. – Подобное действие крайне затруднило бы процесс слияния, – добавил он.

– А я-то думала, что вы, квинкурия Рубина, специализируетесь на нестандартных решениях, – Жиури вздернула бровь. Рубиновый посмотрел на нее – а может, нет, трудно сказать. Черная сетчатая маска ничего не выдавала. Жиури и представить не могла, что будет когда-нибудь скучать по своей работе в молодости, когда она выступала обвинителем против воров и вандалов в Малом Суде, но воры и вандалы хотя бы выражали свои чувства.

– Это так, Верховный инквизитор, – сказал он. Длинная пауза. – Уверяю вас, я всесторонне обдумал этот вопрос.

– Рада это слышать, – откликнулась Жиури, не пытаясь даже притвориться искренней.

Она отпустила Рубинового, и тот удалился по коридору, напоминая большого белого журавля. Как обычно, Шутмили в камере никак не реагировала на наблюдение. Жиури решила, что та притворяется из чистого упрямства, и была вынуждена уйти, пока ее не обуяла ярость. Ей было не так-то легко успокоиться, гнев буквально душил ее.

Вернувшись в свой кабинет, Жиури уставилась на лакированную поверхность кофейного столика, проклиная тот день, когда она спасла Шутмили. Если бы ее племянница умерла в вишневом дереве, они могли бы замять дело. Это было бы определенной потерей для Империи, но зато ее брат мог бы полностью отдаться горю: со временем рана бы затянулась, а не превратилась в чудовищную незаживающую язву, как сейчас.

Время от времени Адхара интересовался, как поживает Шутмили. Жиури подозревала, что он не спрашивает чаще только из приличия. О последней ее выходке он еще ничего не слышал. Она хотела, чтобы к моменту их разговора все уже разрешилось: Шутмили прошла слияние, Лучники возродились, род Канва очистился от скверны, а сама Жиури спокойно вернулась к своим благословленным Девятерыми обязанностям. Конечно, брату она объяснит это другими словами.