– Я прослежу, чтобы Талассереса нашли. Не волнуйся за него. Ты расскажешь мне, как все произошло? – он расположился в кресле напротив нее.

Ксорве сглотнула.

– Да, господин, – сказала она. Она до сих пор ощущала эту тяжесть снега, эту усталость. Она чувствовала себя так, будто наполовину увязла в нем. В последний раз ей удалось поспать, когда они летели с Шутмили на украденном корабле. – Я хотела спросить, – добавила она. Сейчас или никогда. – Оранна сказала, что вы забрали меня из Святилища, просто чтобы доказать свою правоту в споре. Это правда?

Теперь она видела снег наяву, белые хлопья закружились перед глазами. Она не могла заставить себя посмотреть Сетенаю в лицо. Его голос слышался издалека, будто его доносил ветер, но не успела она понять его ответ, как провалилась в беспамятство.

IV Могила Отступницы

IV

Могила Отступницы

Да забудется имя мое, да забудет меня мой род, ибо я буду жить в деяниях моей квинкурии во славу Императора и Девятерых.

20 О чем сожалеет меч

20

О чем сожалеет меч

Могила Отступницы не оправдывала свою репутацию: в ней не было цепей. Не было ни колеса, ни дыбы, ни печи – по крайней мере, в той части крепости, где Верховный инквизитор Канва Жиури заточила в тюрьму свою племянницу.

Жиури заглянула в смотровое окно. Помимо кровати, в камере Шутмили было много книг, а над очагом висела икона Линарьи Лучезарного. Комната была тихая, но не совсем, сюда доносился шум ветра и волн. Трудно было догадаться, что там, за решеткой.

Шутмили сидела у окна и смотрела на серое пространство внизу, как она делала каждый день с тех пор, как Жиури привезла ее сюда. Отсюда не было видно отдельных волн. Море поднималось и опускалось единым целым.

Жиури покачала головой и повернулась к своему гостю, адепту квинкурии. Он выглядел в точности как Бдение, за исключением черного пояса, расшитого красным. Это был адепт Рубина, одной из главных исследовательских квинкурий. Непривычно было видеть поблизости одинокого адепта без его двойников, но остальные члены Рубина работали в библиотеке или лаборатории в Могиле.

– Боюсь, то, о чем вы просили, невозможно, Верховный инквизитор, – сказал он.

– Не понимаю, почему это невозможно, – ответила Жиури. Прошло уже больше недели с тех пор, как они прилетели в Могилу Отступницы, и от каждой последующей неудачи она начинала шипеть от разочарования, как фитиль, с каждым дюймом приближающий взрыв. После событий в Антрацитовом Шпиле она чувствовала себя изможденной. Отрава от оберега все еще давала о себе знать. Если она двигалась слишком быстро, нерв защемляло, и она теряла равновесие. – И как вы можете быть так уверены, даже не проведя осмотр?