– Руки остались прежними. Надо же было сохранить частичку прошлого, как бы ни хотелось это прошлое захоронить поглубже. Я должна была помнить, как появилась на свет и что мне необходимо сделать.

– И что же?

– Разыскать вас, а затем покарать. Ведь вы, Карл, были тогда на Европе, в Кадм-Астерии, висячем городе. Влиятельный демархист в отделе Спецпроектов, где кромсались и сращивались наши ДНК.

– Чепуха! Не бывал я никогда на Европе!

– Вы там родились, – твердо произносит леди Гудгласс, – вскоре после того, как Сандра Вой основала город. Но эти сведения выскоблены из вашей памяти – сейчас они были бы слишком опасны. Демархисты вовсе не заинтересованы в том, чтобы всплыли их давние ошибки. Демархисты пытаются внушить человечеству, что они чисты и непорочны по сравнению с варварами-сочленителями. Почти всех, кто имел отношение к тому мрачному периоду истории Европы, выследили и заставили замолчать. Но вас это не коснулось. Вы сыграли на опережение, и к моменту гибели городов вас уже не было на планете. Таранный лайнер доставил вас на Йеллоустон, где вы занялись переделкой своего прошлого. Эйдетические наложения дали вам фальшивую биографию, причем настолько убедительную, что вы сами в нее поверили. Разве что изредка по ночам, в бессонные часы одиночества, какая-то частица вашего мозга вспоминала, что они существуют, что они ищут вас.

– Они?

– Не только демархисты, подчищающие следы своих злодеяний. Эти-то не опасны; чтобы не подпускать их к себе, у вас достаточно денег и влияния. По-настоящему вы боитесь нас, адаптов.

– Если я вас сотворил, с чего бы мне бояться?

– Нет, Карл, вы не сотворили нас. Я сказала, что вы участвовали в проекте, но не вашими стараниями мы появились на свет. Вы занимались саботажем – делали все возможное, чтобы проект провалился. Банальное внутрикорпоративное соперничество: вы не могли допустить, чтобы кто-то из коллег добился успеха. Вот и вредили как могли, чтобы мы остались несовершенными. Из-за вас наш мир наполнился страданиями. Вы принесли нам боль, немощь и смерть, а потом сбежали, бросив нас в том океане.

– Чушь собачья!

– Да неужели? А ведь я видела, Карл, с какой легкостью вы совершаете злые дела. Вспомнить хотя бы ту убитую гамадриаду.

– Я не имею никакого отношения к адаптам!

Но еще не закончив эту фразу, он чувствует, как отваливаются слои ложной памяти, обнажая жестокую правду реального прошлого. Он видит то, что не вправе помнить: ярко освещенные площади, запахи, звуки Кадм-Астерия. И криокапсулу на борту таранного лайнера, который увезет его в другую систему, в другое время, в безопасность. Неудивительно, что после плавящей чумы ему спалось спокойнее. Подсознание верило: чума разорвала все связи с прошлым, теперь никто не сможет добраться до беглеца.