Мне он категорически не нравился.

После быстрой проверки всех систем мы облачились в скафандры и приготовились к выходу. Убедившись, что все трое – Рашт, Ленка и я – экипированы полностью, я помогла капитанской обезьяне, у которой имелся собственный скафандр с ранцем жизнеобеспечения (капитан Рашт тут бы не справился, у него были слишком толстые пальцы).

Мы спустились на поверхность, аккуратно пробуя на прочность почву под ногами. Ну да, твердая, как и должно быть; впрочем, раз уж она выдержала вес нашего посадочного модуля… Сила тяжести на Хольде приблизительно соответствовала земной, и потому мы передвигались без затруднений, словно и не покидали корабля. Да и по размерам Хольда, обладавшая плотной атмосферой, напоминала Землю. Ее ядро остыло, однако она не умерла окончательно. Находясь в системе 82-й Эридана, вращалась она не вокруг своего солнца, а вокруг здоровенного полосатого газового гиганта, который мотался по орбите уже вокруг этой звезды. При вращении планета подвергалась воздействию приливных сил, регулярно стискивавших и плющивших ее недра. Подповерхностный жар выплескивался наружу гейзерами и вулканической активностью. С орбиты мы успели удостовериться, что бо́льшая часть Хольды покрыта льдом, но на экваторе и в тропической зоне пролегали целые пояса голой земли, и там обнаруживались даже водоемы. Из них распространялась жизнь, проникавшая в бесплодную ледяную пустыню. Сканеры «Лакримозы» не выявили в местной экосистеме никого крупнее криля, но планетарной биомассы было достаточно для того, чтобы лишить атмосферу равновесия; другими словами – в ней хватало кислорода, и мы могли при необходимости пополнять запасы своих прожорливых респираторных систем.

Можно было бы рискнуть и выйти без скафандров, конечно. Но о холоде забывать не следовало; кроме того, скафандры гарантировали определенную безопасность и усиливали наши мышцы. И шлемы мы надели – на всякий случай. Зачем геройствовать понапрасну?

До места катастрофы было рукой подать. Мы гуськом двинулись между бурлившими водоемами, пересекая ледяные нагромождения. То и дело по соседству били гейзеры, вздымаясь на десятки метров над головой. Всякий раз при очередном выбросе капитанская обезьяна ударялась в панику, но Рашт держал ее на коротком поводке и не давал удрать.

Чужой корабль до падения был изящен и красив – уж по крайней мере в сравнении с нашей приземистой, обшарпанной «Лакримозой». Среди обломков то и дело попадались листы зеркальной обшивки, и мы отражались в них гротескными, причудливо искаженными фигурами. Мы с Ленкой будто превратились в близнецов, наши перекрученные и удлинившиеся отражения окружало марево от водоемов. Да, мы с ней смотрелись одинаково, ведь обе располагали схожим набором аугментаций, а наши дреды доказывали, что мы совершили примерно равное – скромное – количество космических переходов. В портах, куда заносило наш корабль, нас порой принимали за сестер, даже за близняшек. Но на самом деле Ленка пришла на борт раньше меня; мы неплохо уживались, хотя между нами было мало общего. Все упиралось в амбиции и готовность мириться с обстоятельствами. Я служила на «Лакримозе» в ожидании, пока не подвернется что-то получше. А Ленка явно решила, что от добра добра не ищут. Временами я ее жалела, а временами презирала за то, как она позволяет Рашту командовать собой. Наш-то кораблик сам дышал на ладан. Я желала большего: лучшего корабля, лучшего капитана, светлых перспектив. В Ленке же ничего такого не ощущалось. Ее вполне устраивала роль винтика в крохотной полуразвалившейся машине.