Не исключено, правда, что Ленка ко мне относилась точно так же. И при всех раскладах каждый из нас рассчитывал, что новая вылазка окупится сторицей.
Отражения изменились. Мы с Ленкой резко съежились, а над нами нависла великанская туша нашего капитана. Следом в обшивке отразилась обезьяна; она выглядела крупнее всех, передние конечности свисали почти до земли, а задние напоминали самоходное шасси какого-нибудь робота.
Словом, мы четверо представляли собой то еще зрелище.
Наконец мы добрались до сравнительно чистого от обломков места. Пошли вокруг уцелевшего отсека, стараясь не зацепиться за иззубренные пластины корпуса. От удара их раскидало в разные стороны, и теперь они окружали стоявший торчком отсек подобно внешнему кругу камней древнего погребения; глаз непроизвольно усматривал в их разбросе некую тревожную концентричность, как если бы обломки располагались согласно какому-то неведомому плану.
Я подобрала – вырвала изо льда – мелкий обломок. Поднесла к лицу, уставилась на собственное кривое отражение.
– Может, гейзер их подбил, – проговорила я. – Ударил в брюхо прямо в момент посадки. Угодил в воздухозаборники или в стабилизаторы… Бац – и готово.
– Канто!
Капитан опять орал на свою обезьяну. Канто только собрался сунуть лапу в попавшийся нам на пути водоем, как Рашт дернул за поводок, и животина плюхнулась на обтянутую скафандром задницу. В наушниках, настроенных на общий канал, раздалось гневное шипение. Выяснилось, что Канто успел-таки намочить лапу в местной воде, и орава микроорганизмов облепила его перчатку этакой второй рукавицей оттенка ржавчины, отчего лапа теперь казалась изрядно распухшей.
Больше того, тупая животина попробовала облизнуть лапу – прямо через шлем.
Ненавижу эту обезьяну.
– Вижу люк, – сообщила Ленка.
Я вернулась, капитан. Я же обещала, что отлучусь ненадолго. Уж я-то свое слово держу. Нет, не дергайтесь. Будет только хуже, поверьте. Та петля на вашей шее не ослабнет – наоборот, затянется. Ну что, узнаете? Они тяжелые, сразу все мне не дотащить. Попозже принесу еще несколько. Молодец, правильно. Это фрагменты разбившегося шаттла. Все такие миленькие, да? Вот, давайте подвину один поближе. Видите свое отражение? Кривоватое, конечно, но тут уж ничего не поделаешь. Что-то напуганный у вас вид. Это хорошо, это полезно. Мне тут рассказали, что страх – последнее и лучшее наше ощущение. Последнее и лучшее. Последняя линия обороны. Кто рассказал? Вы знаете, капитан. Мы наткнулись на ее шлем и на бортовой журнал. Верно. Тетерева.