— Многие футурологи утверждали, что искусственный спутник Земли создадут лишь в середине двадцать первого века и уж во всяком случае никак не в СССР.

— Интересно вы рассуждаете, — засмеялся Токуда, — мне даже порой кажется, что я, пожилой человек, не только говорю с вами на равных, но не нахожу слов, чтобы возразить или опровергнуть ваши доводы.

— Так ведь трудно не согласиться, если вы человек объективный. А насчет возраста — ответ простой. У нас есть хорошая пословица: «Лучше послушать молодого, объехавшего весь свет, чем старика, просидевшего всю жизнь на печи». Но ради бога, не подумайте, что я провожу какую–то аналогию.

— А вы дипломат! — Токуда снова улыбнулся и подмигнул Сумико. — Мало того, что сравнили меня с дедом на печке, но еще и усугубили сравнение, извинившись за отсутствие аналогии.

— Ну а как вам понравились механизмы Экимото–сан? — прервала мужа Сумико. — Ведь правда, он очень талантливый инженер и замечательный человек?

— Мне откровенно жалко его — он человек действительно незаурядный. У нас Экимото–сан занял был подобающее место и своим трудом и способностями смог бы с лихвой прокормить семью.

— Он бы занял место на нарах одного из ваших лагерей для военнопленных, — перебил Токуда. — А свои способности применял бы при очистке открытых уборных.

— Военнопленных у нас давно нет, они отпущены домой — и немцы, и японцы. Амнистированы даже те из частей СС, кто отбывал тюремное заключение за свои злодеяния.

— Вы хотите сказать, что их тоже освободили? — с сомнением спросил Токуда. — По отбытии срока отправили домой подобру–поздорову, как говорят, восвояси?

— Именно это я и хочу сказать. Зачем они нам?

— Но ведь не исключено, что, приехав на родину, они продолжат свою деятельность против вашей страны, против коммунистов и им подобных вообще?

— Это дело их совести. Нам они совершенно не опасны, мы и судили их не потому, что боялись, а в назидание другим.

Глава IX. СУМИКО — ЗНАЧИТ ЧИСТАЯ

Глава IX. СУМИКО — ЗНАЧИТ ЧИСТАЯ

Весна наступила дружная. Снег на вершине вулкана подтаял и сочился звенящими ручейками. На ольхе, рябинах и низкорослых березках набухали, лопались и распускались, источая горьковатый аромат, почки. На прогретых солнцем склонах показались изумрудные ростки травы, проклюнулись голубоватые подснежники. Свирепые северо–восточные ветры, словно надорвавшись в лютой злобе, потеряли силу и уступили место легким, теплым и влажным юго–западным. Разрывы в тучах посветлели, в них все чаще и чаще стало задерживаться желтоватое солнце. Запахло подсыхающей землей, цветами и сосульками. Над острыми скалами и головоломными кручами с каждым днем громче и громче горланили птицы. На этот пустынный остров слеталось их великое множество. Стаи глупышей, похожих на городских сизарей, беломанишковых кайр, смоляных гагарок и разномастных чаек заполнили обрывы, своей формой похожие на оргны. Над водой со свистом и шелестом проносились косяки черных, длинношеих бакланов. В лужах и озерцах талой воды заплескались утки и чирки. Днем воздух гудел на разные голоса кряканьем, скрипом, клекотом, цоканьем, писком и гоготом.