Когда зазвучал колокольчик, Калеб уже выиграл третью партию подряд, еще более решительно и безжалостно. Надо было отправляться в спальню. Время пролетело совершенно незаметно. Эми пошла в спальню девочек, а Питер пошел вместе с Калебом. Они пришли в большую комнату, заставленную койками. Калеб переоделся в ночную рубашку, опустился на колени на каменный пол рядом с койкой, сложил ладони и произнес вечернюю молитву, состоящую по большей части из «Благослови, Господи». Всех, начиная с «родителей моих на небесах» и заканчивая самим Питером.

– Я всегда тебя напоследок оставляю, – сказал мальчишка, забираясь на койку. – Чтобы с тобой всегда все хорошо было.

– А кто такой Мышатник?

Мышатником оказался живущий в приюте кот. Питер его уже видел. Бедное создание. Кот лежал на подоконнике в общей гостиной тряпочкой. Иссохшая плоть, обвисшая на костях, будто белье на сушильной веревке. Накрыв Калеба одеялом до подбородка, он наклонился, чтобы поцеловать его в лоб. Вдоль коек уже ходили Сестры, укладывая остальных детей. Свет в комнате уже погасили.

– Дядя Питер, когда ты вернешься?

– Не знаю. Надеюсь, что скоро.

– Мы снова пойдем плавать?

Питер ощутил, как его обдало волной тепла.

– Только если пообещаешь, что еще сыграем в шахматы. Мне кажется, я пока еще их не освоил. Так что пара уроков мне пригодится.

– Обещаю, – ответил мальчишка, просияв.

Эми ждала его в пустой общей гостиной, а у ее ног терся кот. В казармы надо прийти к 21.00, так что у них только несколько минут.

– Бедняга, – сказал Питер. – Почему никто его не усыпит? Это просто жестоко.

Эми провела рукой по спине кота. Тот выгнулся, подставляя спину, и еле слышно заурчал.

– Наверное, уже пора бы. Но дети его обожают, а Сестры не поймут. Лишь Богу дано забирать жизнь.

– Они явно не бывали в Нью-Мексико.

Шутка отчасти. Они сидели за небольшим столом, друг напротив друга. Эми озабоченно посмотрела на него.

– Ты выглядишь обеспокоенным, Питер.

– Снаружи дела идут не слишком хорошо. Хочешь, чтобы я тебе рассказал?

Эми обдумывала его вопрос. Какая-то она бледная, подумал Питер. Может, ей нездоровится.