После похорон самые близкие отправились в клуб Шпее на заранее организованный ланч. Я сказал Джонасу, что мне надо будет уехать рано, что я всего этого не вынесу, но он был столь настойчив, что я не смог ему перечить. Поднимали бокалы в память о ней, пили много. Каждая секунда там была для меня пыткой. Когда все начали расходиться, Джонас отвел меня в сторону.

– Давай выйдем в сад. Мне надо кое о чем с тобой поговорить.

Вот оно, подумал я. Сейчас всё это вылезет наружу. Мы вышли через библиотеку и сели на ступенях, ведущих во двор. Было необычно тепло, дразнящее предчувствие весны – весны, до которой, как я думал, я не доживу. Или доживу, но не увижу из тюремной камеры.

Он сунул руку в карман пиджака и достал фляжку. Сделал хороший глоток и передал ее мне.

– Как в прежние времена, – сказал он.

Я даже не знал, что и ответить. Пусть он начинает разговор.

– Тебе незачем даже говорить это. Знаю, я прокололся по полной. Я должен был быть там. Хуже не придумаешь.

– Уверен, она тебя понимала.

– Могла ли она?

Он снова выпил и вытер рот рукой.

– Если честно, я думал, что она от меня уходит. Наверное, я это заслужил.

Я почувствовал, как у меня внутри всё упало. С другой стороны, если он знал, что я этому причиной, он бы уже сказал.

– Не говори ерунды. Наверное, она просто поехала повидаться с матерью.

Он обреченно пожал плечами:

– Ага, конечно, насколько я помню, чтобы поехать в Коннектикут, паспорт не нужен.

Этого я не учел. И ответить мне было нечего.

– Но я тебя не за этим позвал, – продолжил он. – Уверен, ты слышал обо мне разное.

– Есть немного.

– Все думают, что я свихнулся. Что ж, они неправы.

– Наверное, сегодня неподходящий день, Джонас, чтобы говорить о таком.