Эллен и не думает искать место для посадки. Ведет она нервно, скверно — это наверняка служебная машина Шрейера, странно даже, что она вообще умеет с ней обращаться.

— В сентябре будет пятнадцать лет, как я с Эрихом.

— Эллен, я серьезно!

— Ты ведь знаешь, что я не первая его жена?

И все валом возвращается ко мне. Наш последний разговор. Их дом. Мое распятие на стене. Та комната за бархатной портьерой.

— Нет. Я… А кто была первой?

— Ее звали Анна. Она пропала без вести. За одиннадцать лет до нашего знакомства. Он сам мне об этом рассказал вскоре после того, как мы начали встречаться. Эрих ее очень любил. Об этом он мне тоже сказал сразу.

— Пропала? Ничего такого не слышал.

— Пресса молчала.

— Странно. Исчезновение жены видного политика… Горячая история.

— Он не успел познакомить тебя с хозяином «Медиа Корп.» там, на съезде?

Мы лавируем между башен — машина мчит так скоро, словно за нами погоня. Надвигаются и минуют гигантские рекламные панно — таблетки счастья, каникулы в башне «Парадиз», кругосветный полет за 10 часов, экопет «Догги-Дог» — любите когда хотите, перечеркнутый головастик-эмбрион: «Не позволяй инстинктам погубить твою жизнь!»

— И что же… Что же эта Анна? — спрашиваю я осторожно.

— Он как-то мне заявил… Когда мы рассорились с ним однажды… Когда я собрала вещи… Что Анна тоже пробовала от него уйти. И что он ее все равно нашел. Это заняло какое-то время, но он ее нашел.

— Это… Это ее комната? — Горло пересохло. — Это ее комната, да? И это ее распятие? Крест на стене — это же ее?

— Я никогда не была с ней знакома, Ян. Я хотела убрать крест… Но он запретил мне. И в эту комнату входить я не имею права.

— Они жили там вместе? На острове?

Я не могу ничего понять: в моих снах, в обрывках воспоминаний — совсем другой дом. Двухэтажный, светлый, с шоколадными стенами; не замок-бунгало Шрейеров. Но распятие — то же самое, и…

— Почему это так для тебя важно? — спрашивает она.

— Я его сын, да? Скажи мне! Ты ведь знаешь! Я его сын?! Она молчит, пальцы побелели, не обернется ко мне.