«Азимут» периодически сбавляет ход — повсюду в море расставлены сети, обозначенные привязанными к наплавным шарам бамбуковыми шестами с разноцветными флажками. Несколько кавасаки дрейфуют невдалеке. Рыбаки осматривают сети. Мы проходим мимо одного суденышка всего метрах в ста. Японцы с белыми повязками на головах приветливо машут нам вслед.

Справа показывается черная глыба острова Окусйри, проплывают и скрываются позади острова Осима и Кодзима. «Азимут» входит в Сангарский пролив.

Сюда не долетают холодные ветры с севера, не заплывают многослойные льды с Охотского моря. Надежно прикрытый горами Хоккайдо, спокойный, как озерная гладь, Сангарский пролив встречает нас теплым ласкающим ветерком. По-летнему греет солнце, температура воздуха около 15 градусов. Все свободные от вахты моряки поднимаются на верхнюю палубу. Из рук в руки переходят бинокли — слева у входа в пролив виден небольшой городок Мацумаэ. Серые дощатые и зеленые крашеные домики, белоснежное здание и башня маяка на скале; чуть правее, уже за городскими кварталами, темные длинные здания казарменного типа. Вдоль укрепленного от штормов берега вьется ниточка железной дороги и убегает в черную дыру туннеля, сворачивая к Киконаю.

Все это очень напоминает сахалинский пейзаж: те же бурые от прошлогодней высохшей травы сопки, то же море, сейчас, в тихую погоду, притворно-ласково лижущее скалы. И все же щемящее чувство заброшенности, затерянности в чужом краю охватывает тебя у этих берегов.

Глаз невольно ищет и не находит рафинадные кубики новых зданий, так характерных для сахалинского пейзажа. Никакого движения на узеньких улицах Мацумаэ — ни одной машины, ни одного человека. Гнетущая тишина провинциальной жизни!

Мы идем оживленной морской дорогой: навстречу попадаются японские танкеры, кавасаки, советское холодильное судно, идущее с Курил во Владивосток.

Черная полоса дыма перегородила пролив. Это прошел железнодорожный паром из Хакодате в Аомори. Не успели мы пожалеть, что нам не удалось рассмотреть его поближе, как слева показывается еще один с ровной, высоко поднятой кормой. Кажется, «Азимут» должен пройти у него перед самым носом, и мы спешим с фотоаппаратами на левый борт.

Но море опять сыграло с нами оптическую шутку: паром пересекает наш курс милях в полутора впереди и, отчаянно дымя своими четырьмя трубами, скрывается в заливе Муцу.

Белые гребни могучих волн, расчертившие полосами пролив, напоминают о том, что мы приближаемся к выходу в Тихий океан. Граница слияния вод пролива и океана четко обозначена пенистым белоснежным кружевом. «Азимут» начинает отвешивать поклоны океану, покачиваясь на его могучих волнах.