Через три часа хода из тумана выплывают обрывистые скалистые берега Шикотана, или острова Шпанберга, который назван в честь русского мореплавателя, открывшего его.

«Лучшее место» так переводится слово Шикотан с языка коренных обитателей Курил — айнов, почти вымерших во времена японской оккупации. И хотя неприступные, как бастионы, скалы с изогнутыми ветром деревьями выглядят с моря неприветливо, в названии ошибки нет. Глубокие, извилистые бухты — своеобразные дальневосточные фьорды прорезали берега острова. Горы на его восточном побережье защищают эти пристанища для кораблей от ветров с океана, а Кунашир, расположенный западнее, — от муссонов с материка. Даже в самые жестокие штормы, когда море у берегов острова седеет от пены и прибой грохочет, как артиллерийская канонада, в бухтах, прикрытых утесами, вода спокойна.

«Смелый» входит в Крабовую. Словно легендарные Сцилла и Харибда, нависли над горловиной бухты головокружительной высоты скалы. Пихты-часовые застыли по берегам. Их черные силуэты в сгустившейся тьме хорошо видны на фоне еще светлого неба. Слева на берегу, у самой воды, звездной россыпью поблескивают огоньки поселка, а в глубине бухты светятся прожекторы на стройке консервного комбината.

Зима наступает на Шикотане поздно, лишь в конце декабря, а в марте островитяне приветствуют приход весны.

Утром представилась возможность взглянуть своими глазами на знаменитую бухту. Вид, действительно, открывался необыкновенный. По голубизне зеркальная бухта спорила с небом. Покрытые зеленым ковром, поросшие пихтами сопки уходили вдаль, туда, где вздымались ввысь причудливые вершины гор. Внизу белели свежим тесом корпуса цехов, электростанции, слева взбегали на сопку дома строителей. Светлая речонка извивалась по низине, которой заканчивалась бухта. Вдалеке можно было разглядеть прилепившийся на узкой прибрежной полосе под скалами Крабозаводск.

Я поднялся на сопку. Передо мной синяя стена океана закрывает полнеба. А позади до самого горизонта темные пихтовые перелески чередуются с березовыми рощицами. Правда, не сразу узнаешь в этих жестоко изломанных, согнутых ветром деревьях русскую березку, лишь белая, нежнейших тонов кора выдает ее. Нигде, пожалуй, не встретишь деревьев, принявших столь поразительные, причудливые формы.

У подножия скал тишина, а здесь, на сопке, упругий океанский ветер бьет в грудь, выворачивает ветви пихт и берез, шуршит бамбуковой порослью…

Стройка в полном разгаре. Возводится здание электростанции, и хотя стены еще не закончены, на фундаментах уже покоятся два дизеля. Натужно урчит мощный трактор, тянет стальные тросы: идет установка третьего.