– Позаботься о нем, Сика. Я взгляну, как там господин Лапрад.

Тераи сидел на постели, сжав голову руками, не обращая внимания на кровь, пропитавшую повязку. Когда Стелла вошла, он поднял на нее глаза:

– Хотите знать, как это было, да? Прекрасная статья для вашей газетенки? Что ж, я вам расскажу.

– Не надо ничего говорить!

– Нет, я должен выговориться, иначе все это меня задушит! Проулками и через парки мы беспрепятственно добрались до холма. Там уже собралась огромная толпа, ближе нам подойти не удалось. Мы затаились в кустах, метрах в пятидесяти от храма, справа от него. Тройной кордон солдат отделял толпу от того места, где был воздвигнут их мерзкий алтарь. В бинокль я видел даже ножи для жертвоприношений. Потом, под рев труб, появились жрецы, толпа завопила, привели первую девушку, уложили на камень и – раз! – ей мигом вспороли живот, еще живой. За ней последовала вторая, третья… Я не мог вмешаться, не мог растрачивать впустую и без того мизерные шансы спасти Лаэле! Наконец появилась она. Она не была, как другие, отрешенной или одуревшей от страха! Она отбивалась как могла, и, должно быть, у многих из этих мерзавцев навеки останутся следы от ее ногтей и зубов! Когда ее хотели уложить на алтарь, я начал стрелять, снял всех жрецов с жертвенными ножами, и мы ринулись вперед. Но между нею и нами было слишком много народа! Чем больше людей мы истребляли, тем больше их прибывало. Я убивал, убивал и убивал – мужчин, женщин, детей, с этими мерзкими рожами фанатиков… Я и окружавшие меня ихамбэ пробивались вперед в лужах крови, пока остальные наши парни палили налево и направо. В какой-то момент, после разрыва гранаты, в лицо мне прилетела оторванная женская голова. В конце концов я увидел, что нам не пробиться: Лаэле уже обступили другие жрецы с ножами. И тогда, выкосив все вокруг себя при помощи гранат, я испустил свой боевой клич – пусть Лаэле знает, что я здесь. Потом прицелился ей в голову, выстрелил, и она упала замертво. А затем… затем оставалось лишь выбраться оттуда живым, выбраться для того, чтобы иметь возможность отомстить за нее! Вот и все. Мы вернулись, и я уже перелезал через стену, когда меня настиг этот камень.

Он умолк, потом продолжил:

– Это фанатики, Стелла! Самое отвратительное, самое ужасное и самое опасное на свете! Они убили моих родителей, убили Лаэле, пытались убить меня! Но меня эти сволочи упустили! И я заполучу их шкуру – по крайней мере, на этой планете! Фундаменталисты, эти жалкие недоумки, живущие легендами бронзового века! Беельбаисты, воображающие, что вырезанные у девушек яичники принесут им богатый урожай тле и кулира! Но худшие из всех – это ваши, Стелла, ваши, полагающие, будто технический прогресс – это все, путающие науку и технику с производством блестящих побрякушек, убежденные в том, что, если земляне, благодаря удаче или случаю, оказались первыми в этом уголке космоса, им позволено грабить соседей и навязывать им свою цивилизацию, если это слово вообще уместно. Ради всего этого они готовы воспользоваться фанатизмом полудикарей. И они еще говорят о науке и прогрессе! Будь они трижды прокляты! Даже тот, кто придумал обычное колесо, обладал большей ученостью, чем все ваши инженеры, которые проституируют свой мозг, чтобы придумывать бесполезные или слишком сложные и потому не приносящие пользы машины… – Тераи с отвращением плюнул на пол. – Они еще обо мне услышат, ваши приятели из ММБ! Даже если придется добиться объявления карантина на этой планете, они ее не получат!