Бормоча эти слова, он раскладывал взрывчатку по крипте.
– Ну все, уходим! – приказал он.
– Господин, а ты не боишься гнева богини?
Тераи улыбнулся и мягко ответил:
– Нет, Клафо, нас защитит Клон.
Он тщательно запер дверь крипты, сунул в замочную скважину бронзовый кинжал, сломал его и расплющил выступавший наружу обломок.
– Если даже у них есть запасной ключ, придется им повозиться!
Они стремительно взбежали по лестнице. Сидя на корточках перед связанным, с кляпом во рту Болором, Ээнко забавлялся тем, что вычерчивал круги на обнаженной груди жреца острием своего ножа.
– Довольно, Ээнко! Это может и подождать! Развяжите ноги пленникам, пора уходить. По крышам мы с ними не пройдем, но теперь уже незачем соблюдать тишину. Тохи, Тольбор, свяжите всех одной веревкой, чтобы не разбежались. Остальные – с гранатами за мной!
За маленькой дверью перед ними открылся центральный неф, и Тераи замер как вкопанный.
– Об этом я как-то не подумал, – пробормотал он.
Перед статуей богини Беельбы на плитах из черного камня лежали тела молодых женщин, принесенных в жертву. Здесь они должны были оставаться всю ночь, прежде чем превратиться в мумии, которых затем погребали в подземной усыпальнице храма. На полу, по обе стороны от плит стояли на коленях, склонив голову в священном экстазе, десятка три неофитов. Ослепляющая, дикая ярость захлестнула Тераи. Поставив собачку ружья на автоматическую стрельбу, он нажал на спуск:
– Получай, мерзавец! И ты! И ты!
Пули прошивали плотные ряды будущих жрецов Беельбы.
Словно преследуемые крысы, неофиты в ужасе разбегались кто куда, пытаясь укрыться за колоннами, падая за погребальные плиты. Тераи и его люди настигали их всюду, поливая огнем. Последний неофит подполз к его ногам, и Тераи размозжил ему череп прикладом.
– К двери, скорее!
Тераи взглядом поискал Лаэле среди распростертых на каменных плитах неподвижных тел, но ее там не было.
– Ну конечно,
Наконец он нашел ее: они бросили Лаэле в темный угол, как какую-то собаку, – длинные разметавшиеся черные волосы покрывали застывшее лицо. Тераи наклонился, вскинул на плечо окоченевшее тело и бросился к двери, где уже началась стрельба. По пути он не удержался и пнул одного из пленных. Снаружи десятка четыре лучников и копейщиков преграждали выход из храма, и Клафо уже корчился на каменных плитах с длинной стрелой в боку.