Мне показалось, что я видел последний акт действия, но так мне именно казалось. Скреплённые «сваркой» в одних местах, чёрные плиты разошлись в других, открывая что-то вроде широких сфинктеров, затянутых трепещущими перепонками. И в них, в эти отверстия, вдруг ринулась вся масса машущих крыльями существ над моей головой. Воронка втягивалась внутрь «матки». Твари в строгом порядке «укладывались штабелями» внутри чудовища. И вскоре – вскоре небо над головой стало чистым.

Последние минуты мне пришлось до крови закусить губу – зов стал поистине неотвязным. Моё место было там, внутри. В уютном чреве. В ожидании, когда настанет время…

А потом начались уже полные чудеса. Этого не могло быть, но это было. Громадная туша, сотни метров в поперечнике, тысячи тонн живого веса, неторопливо, торжественно стала подниматься вверх. Обнажилось дно, покрытое лужами слизи, – в них что-то извивалось и корчилось. Кого-то, наверное, забыли.

Туша поднимается. Проплывают мимо забранные чешуёй, словно у сказочного дракона, бока. Показывается брюхо. Удивительно, но я вижу под ним десятки, сотни небольших поджатых лап, толстых, словно колонны Имперской Оперы. Зачем они существу, которое, судя по всему, умеет летать святым духом, без всяких крыльев? – кто знает…

Так или иначе, постепенно уменьшаясь, бестия скрывалась в синеве. Утро вступило в свои права. Ошарашенный, поражённый увиденным, я побрёл через лес обратно к ребятам.

…О случившемся я никому не сказал. Слишком невероятно. Антигравитация в чистом виде. Мы тоже научились немного играть с ней – на наших кораблях нет невесомости. Но такого… чтобы прямо с грядки к звёздам…

– Встали, ребята. Пошли. Как хорошо сказано в одной хорошей книге, дорогу осилит идущий.

– Это в какой же, командир? – полюбопытствовал Кряк.

– Не помню, – соврал я. – Давно это было. В детстве читал.

* * *

…А потом всё как-то сразу и быстро кончилось. Ещё два дня мы тащились вдоль изогнувшегося горного хребта. Чёрные воронки, так нервировавшие Кряка, бесследно исчезли. Я понимал куда. Тоже невесть откуда всплыло слово «трансформа». Они трансформировались. И ушли. Наверх, «за небо», как сказали бы какие-нибудь шаманы доисторических троглодитов. Чудовищная мощь служила для того, чтобы поднять за пределы атмосферы жутких чудовищ. Я невольно вспомнил слова об «оружии первого удара». Оружии, которое можно использовать только один раз…

И его, похоже, использовали. Здесь, на Омеге-восемь. Использовали на всю катушку. Использовали, выкосив всех, относящихся к виду Homo. И после этого оружия… не стало. Не знаю как. Не знаю почему. Точнее, могу догадываться – краткоживущие боевые формы, эффективность в обмен на продолжительность жизни. Трезвый расчёт и разумный размен. И всё это время в отдалённых местах планеты вызревала смена. В тихих и мутных потоках тёплой слизи. Хотел бы я посмотреть в глаза тому молекулярному биологу, который всё это проектировал. Выписывал схемы трансляции сигналов, составлял схемы регуляции экспрессии генов, расставлял энхансеры, заплетал дээнковые цепочки в глобулы нуклеосом и так далее и тому подобное. Профессор Семён Ефимович Бреслер, не колеблясь, отдал бы свою правую руку за возможность поработать здесь. Тем более за деньги охранки. «Из любого гумуса можно экстрагировать жемчуг, – любил говаривать он. – Надо лишь правильно составить уравнение трансформации».