— Почём тебе это знать? — нарочито мерзко скривил лицо паладин.

— По том, что не живут простые люди по три обычных срока, дурачок. Дочерям Велеса открыто множество секретов и дорога к ещё бо́льшим. Но живут лишь для себя, стяжая силы жизни от других, свою преумножая. Я так понимаю, иглу она себе забрала?

— Какая тебе разница, где теперь игла?

— Значит, да. Ты променял шило на мыло и остался в дураках. — женщина ухмыльнулась, оголяя зубы. — Держу пари, что она уже вонзила в кого–то иглу Кощея, преумножая свои лета.

— Её интересует только смерть твоего ублюдка, Морена. Ты не попадаешь ни одним своим предположением. — Алистер пошёл на блеф.

— Смерть моего дитя? Хм… — женщина взяла паузу и приподняла нос, словно принюхиваясь к воздуху. — К тебе привязана духовная нить, но не началом, а концом. Она связала тебя с иглой? Зачем? Я бы сказала, что ты полный дурак и она сожрёт тебя также, как сжирался великий князь, но не зваться ей дочерью Велеса, поступи она так. Вместо этого она привязала тебя к игле… Где же тогда игла?.. — последний вопрос черноволосая адресовала самой себе; собеседница нахмурила брови и приложила указательный палец к нижней губе.

— Твои суждения пусты, твои слова слабы, женщина. Я уничтожу то зло, что ты изрыгнула в наш мир. — Алистеру казалось, что он говорит в пустоту, ибо черноволосая совсем не слушала его, углубившись в свои мысли.

Паладин взял на изготовку меч, готовясь быстро сблизиться с врагом и нанести молниеносный удар в голову.

— Ты спал с ней?! — резко воскликнула женщина, вонзаясь чёрными глазами в ария.

— Что?! — неожиданный вопрос выбил Алистера из колеи.

— Ты трахал её?!

— Что за бред?! Нет!

— Ты лжёшь, червь! — впервые за весь разговор, лицо женщины сменилось с уверенного на взволнованное.

— Мне нет нужды тебе лгать! Я чист!

— Ты лжёшь, смертный! Эта стерва решила украсть моего ребёнка ‒ вот в чём заключается гениальность её плана! Она послала тебя убить моё дитя и поглотить его дух, но дух уйдёт по нити к ней в младенца, что ты зачал! Тогда дух моего ребёнка уничтожит дух твоего ребёнка, но чадо вновь останется в плотском плену, от матери другой родившись!

— Ты несёшь какую–то околесицу, безумная! — вся внутренность паладина ходила ходуном, таких поворотов он совсем не ожидал.

— И ты пришёл сюда точно палач, убить дитя невинное?! Ты пришёл сюда, дабы отнять его у матери и преда́ть в руки ведьмы?! Ты знаешь, зачем ей нужен мой ребёнок, человек?! Родив моё дитя, она пожрёт его дух, обретая долголетие и нескончаемую молодость сродни вечной жизни на земле, глупец! Ты решил отдать моего ребёнка, которого я жажду уже тысячу лет, какой–то смертной девке, что не хочет чахнуть–умирать?! Ты ничтожество! Ты маленькая кукла в большой игре! Ты разменная монета, паладин!