Туманным краем все еще владела зима. Она уступила весне раскисшие дороги, набухшие почками ветви деревьев и небо, разорванное радостным южным ветром на пронзительно-голубые, как глаза Марики, клочья. Но озера все еще сковывал лед, поляны и луга укрывал снег, и по ночам дневное тепло превращалось в серебристый иней.
Кит и Марика шли от Тремпа все так же молча — но теперь в этом молчании был иной смысл. С каждым шагом навстречу Оре приходило все больше воспоминаний, личных и общих, веселых и грустных, значительных и бессмысленных. Лес, дом, Дора, зелья, книги, летняя жара и зимние метели, лодка на озере, Тур Кийри, деревня…
Они поднялись по последнему склону, после которого дорога разветвлялась, уходя к Оре и Дрику, когда Кит внезапно остановился.
— Устал? — удивленно обернулась Марика. Она дышала ровно и размеренно.
Кит покачал головой.
— Я не пойду дальше.
Он ждал, что она будет возмущаться, ругаться, спорить — но Марика только пробормотала:
— Но мы почти пришли.
— Если я развернусь сейчас, успею до Тремпа до темноты. Я договорился, чтобы нашу комнату никому не отдавали, — Кит слабо улыбнулся.
— Дора будет рада тебе, — еще тише сказала Марика. Она не смотрела на него, опустив взгляд на ручей, в который превратилась колея.
«А ты?»
— Я должен идти, — сказал Кит вслух. — Мне нужно вернуться к Фридгерну, к Элии… — Марика поморщилась. — …Им нужна моя помощь.
«А если я пойду с тобой, я могу уже не уйти никогда».
— И ты хочешь, чтобы я при этом осталась? — в голосе Марики звучало недоверие.
А ведь он рассчитывал совсем на другое. Он рассчитывал, что она снова будет ему доверять. Кит прошел еще два шага в сторону Оры, в сторону гор, в сторону Марики — два последних шага — и положил руки ей на плечи. Она подняла голову.
— Я
— Навсегда? — усмехнулась она скептически.
— Пока… — он глубоко вздохнул. — Пока я не вернусь.
— А ты вернешься? — очень тихо спросила Марика.