— Да как же это… — пролепетала мать, подойдя поближе к сыну и изумленно осматривая совершенно здоровую на вид ногу. — Он же…

Она махнула руками, позабыв, что в одной из них все еще держит котелок, и кипяток выплеснулся прямо на Марику. Она махнула рукой — на балахон упали брызги еле теплой воды.

— Ох! — воскликнула хозяйка — но, прежде, чем всплеснуть руками снова, она все-таки поставила котелок на пол. — Как же я вас-то, госпожа!..

— Все в порядке, — быстро сказала Марика, пошевелив кистью — от котелка тут же перестал идти пар. — Вода уже успела остыть.

Она отступила на несколько шагов — в тень, к Доре, которая молча наблюдала за происходящим со слабой усмешкой на губах.

— Кормите его хорошо, — велела Марика, продолжая удаляться. — Побольше молока, мяса.

— Конечно, госпожа!.. Спаси вас Королева, госпожа!.. Храни вас Лес!..

— Ну что ж, — сказала Дора, когда они вышли из деревни. — Завтра жди благодарностей. И славы.

* * *

Люди приходили издалека. Проделывали долгий путь, приносили с собой больных — целыми днями они шли с носилками по горным дорогам, только чтобы она прикоснулась к ним. Ее руки считали чудотворными. Говорили, что одного ее движения достаточно, чтобы излечиться.

Конечно, это было не так. Хуже всего Марика чувствовала себя, когда ей удавалось снять симптомы, унять воспаление, кровотечение, боль — но она знала, что их причина никуда не делась. Марика повторяла раз за разом — это временно, магия не будет действовать долго. Давала амулеты, говорила — это от боли. Они не вылечат. Это только от боли. Ее благодарили со слезами на глазах, пытались целовать руки, которые она в ужасе отдергивала.

Тур Кийри освободил для больных свой дом, самый большой в Оре, переехав к сыну с невесткой. И каждый день Марика приходила туда и лечила, лечила, лечила… Ее заваливали «дарами» — едой, шкурами, полезными травами. Иногда ей едва хватало сил, чтобы дотащить все это до дома.

— Может, я останусь сегодня в Оре, — сказала она как-то за завтраком, с тоской глядя в маленький квадрат окошка.

— Переночуешь в деревне? — Лагит поставила на стол горшок с кашей.

— М-хм, — кивнула Марика, снимая ложкой запекшуюся корочку.

— Нет. — Дора вдруг ударила кулаком по столу так, что горшок подпрыгнул. Марика выронила ложку, и та со стуком упала на пол. — Ты будешь ночевать дома.

Марика подняла ложку и пристально посмотрела на мать.

— Я сделаю так, как посчитаю нужным, — сухо заявила она.

— Ты живешь в этом доме. Значит, будешь делать так, как сочту нужным я.