Иду по Эдинбургу, где была в последний раз, когда выкрала ременную пряжку Марии Стюарт, главным образом потому, что смогла, и держала ее в ожидании выкупа, пока Национальный музей Шотландии с огромной неохотой не выплатил мизерную сумму двенадцать тысяч фунтов, очень-очень тихо вопреки настояниям лотианской полиции.

Снегопад усилился, и я прибавила шагу. Зашагала по району Морнингсайд мимо магазинчиков, продающих пряжу из шерсти альпаки и детскую обувь, мимо букинистических лавок и парикмахерских салонов, девяносто пять фунтов за стрижку, сто тридцать – если желаете полный набор спа-услуг, мимо продавцов процедур с использованием банок и ушной серы, ароматерапевтов, способных вылечить вас от надоедливой дисфункции кишечника, студий йоги для красивых людей, ищущих самопознания через растяжки, мимо лавочек с экологически чистым йогуртом и продавцов настоящей шотландки, вытканной на Филиппинах. Я могла бы сжечь все это за минуту. Йогурт – это хорошо, йога – просто прекрасно, но дело не в йогурте, а в потреблении экологически чистого йогурта, съешьте его и станьте красивыми. Станьте красивыми. Станьте совершенными.

Я могла бы сжечь дотла этот гадкий город.

Я шагала, пока не дошла до парка Брантсфилд-Линкс, усиливавшийся снег вытеснял последнее тепло дня, начиная оседать на траве, у церкви остался лишь один игрок в гольф, последний оплот шотландской страсти к спорту, которого не смогли прогнать даже сгущавшиеся сумерки.

Я шла, слева от меня высился замок, а справа в небо взмывали высокие, кучно стоявшие многоквартирные дома Ньюингтона, и через какое-то время я поняла, что считаю шаги, и остановилась. Я замерла посреди улицы и издала бессловесный вопль отчаяния и ярости, люди оборачивались и таращились на меня, а я снова завизжала, а потом умолкла, и мне стало лучше, и я зашагала дальше.

Я забронировала номер в отеле, где остановился Гоген, а теперь отменила бронь.

– Филипе завтра предъявят обвинение, – пробормотал он. – Деньги… стремительно тают. Люди больше не отвечают на мои звонки, а она, я знаю, что она не в себе, но она… Не очень-то много, но я должен быть там до конца, просто должен… – Он умолк. Человек-тень, всю жизнь гонявшийся за тенями и не нашедший в этом никакого просветления.

Я переехала в студенческое общежитие у района Крэгс.

Посмотрела на гору Артурс-Сит, подумала, а не забраться ли на нее, подумала о снеге и льде, увидела, что солнце садится, осталась в уютном тепле своей комнатки с тонкими коврами и обшитыми клееной фанерой стенами и почувствовала себя дома. Это лучше, чем гостиница: во время учебы здесь жили люди, здесь работали, занимались сексом, ели тушеную фасоль, пришпиливали к стенам плакаты, размазывали по раковине зубную пасту, становились неряшливыми и оседали тут. Я почти что могла закрыть глаза и притвориться, что это был мой дом.