Уннанна заняла место Вопрошающих. Закрыв глаза, она медленно качала головой из стороны в сторону. Стоящие внизу загудели – поначалу так тихо, что звук с трудом слышался сквозь плеск воды и шорох крыльев какого-то летучего создания. Потом гул усилился – без слов, только звук, от которого у Турслы звенела кожа и шевелились волоски на затылке. Она поймала себя на том, что качает головой в такт с Уннанной и в тот же миг осознала опасность: попасться в ловушку, стать частью того, что люди будут делать здесь.

Она закрыла глаза руками, чтобы не видеть качания, а мыслями, как тонущий за брошенную ему веревку, уцепилась за песчаную сестру и набегающие морские волны. Сердце в груди колотилось, и Турсле приходилось бороться еще и с собственным телом: не вполне сознавая, что делает, она выпрямилась в полный рост и принялась переступать ногами – не в такт движениям головы Вопрошающей, а в другом ритме, чтобы вырваться из чар, творимых Матерью клана.

Здесь собиралась Сила, и тело Турслы отзывалось ей. Ее давил к земле тяжелый груз, норовил сломить. Турсла все же противилась, губы ее шевелились, выговаривая слова, вырвавшиеся из-за тех дверей в сознании, которые она раньше пыталась открыть и не смогла. Лишь опасность освободила им выход.

Турсла открыла глаза. Все было как прежде – только Уннанна подалась вперед в кресле Вольта. Мужчины один за другим стали выходить к ней. Она касалась лба, глаз, потом мужчина уступал место товарищу. На пальцах Вопрошающей загорались огоньки, и у каждого, принявшего ее помазание, оставался на лбу след такого призрачного сияния.

Когда все были помечены, мужчины повернулись и меж расступающимися женщинами двинулись к выходу. Когда они проходили мимо Турслы, та увидела, что взгляды их застыли, как у завороженных. Первым шел Аффрик, и те, что следовали за ним, тоже были молоды – лучшие из охотников.

Когда мужчины скрылись из виду, Турсла снова повернулась к креслу Вольта. Уннанна опять сидела с закрытыми глазами. Сила нарастала, она исходила от каждой из стоящих. Уннанна каким-то образом вытягивала из них энергию, собирала ее и обращала в оружие, которое направляла к цели.

Турсла оставалась сама по себе. Она напряглась, отыскивая внутри себя то, что, как ей казалось, готово ответить на зов. Она мысленно лепила из найденного то, что собиралась бросить, – не копье, запущенное волей Уннанны, – но что же тогда? Щит? Силы создать долговечную преграду в ней не было. Но быть может, ее разум способен создать иное? Она перебрала в памяти все оружие, известное торам, и на один вдох задержалась на… сетях!