Свидетельство ее греха, ее связи с Силами зла, Древнего зла – было теперь не в ней, а перед ней. Герта уставилась в уродливое личико. Ребенок, продолжая хрипло кричать, ответил на ее взгляд. Выпученные глаза, казалось, впились в ее лицо, словно крошечное существо уже сознавало, как жестоко отмечено судьбой. На коже проступали буроватые пятна. Жабы… да, это их метка!

Прижав к себе ребенка, словно защищая от беды, Герта поверх его головы с вызовом взглянула на травницу.

Руки Ингелы очертили знак против Сил Тьмы, губы неслышно для Герты шептали слова. Одна рука нащупала колечки четок на поясе, принялась перебирать.

– Подменыш!

Служанка, которой Герта почти не замечала в тяжелых родах, выбралась из-за спины своей наставницы в круг света.

При этом слове Герта опомнилась.

– Это, – медленно и раздельно заговорила она, принимая на себя всю вину за уродство этого ребенка, всю тяжесть греха, в который вовлекла ее безумная ненависть. – Это моя дочь, Эльфанор, и я признаю ее истинным плодом моего тела, моей прекрасной дочерью, и нарекаю ее именем моего клана.

Эльфанор? Это имя удивило Герту. Откуда оно взялось? Она никогда такого не слышала. Но имя показалось ей подходящим. Что до остальных слов, они мало значили. У нее не было ни семьи, ни клана, чтобы дать их имя ребенку, не было мужа, который бы принял дочь в Большом зале своего замка перед всеми подданными.

Она осталась совсем одна и будет еще более одинокой теперь, из-за судьбы этого ребенка. Слушая перезвон молитвенных колечек на поясе Ингелы, Герта понимала, что ее дочь уже осуждена вместе с ней.

Та упрямая гордость, что заставила ее воспротивиться требованиям семьи, отречься от родства ради отозвавшейся таким страшным эхом мести, послужила ей щитом, а может быть, и оружием.

– Моя дочь, – твердо повторила она, готовая встретить негодование целительницы и ее служанки.

– Подменыш.

Опять это ужасное слово, в котором звучало Проклятие.

Ингела обернула к служанке свое круглое лицо, властно взглянула и отдала несколько быстрых приказов. Девушка отскочила, поспешно принялась собирать испачканное белье, вылила помои в приготовленное ведро и шмыгнула за дверь. Ингела же снова заняла место у кровати. И спокойно встретила вызывающий взгляд Герты.

– Дитя… – медленно начала она.

Герта чуть вздернула подбородок. Она ни этой, ни другой живой душе не выдаст поселившихся в ней горя и страданий.

– Проклято? Ты это хочешь сказать? Если так, Проклятие это на мне, и мне за него отвечать.

Ингела не выказала негодования, хотя в ее ушах и в этой обители слова Герты должны были звучать кощунством. Тем, кто следовал по пути Пламени, без конца внушали, что грех метит грешника. Целительница не могла не услышать в словах Герты признания вины.