На них ошарашенно смотрел ничем не примечательный господин — невысокий, худощавый, с бородкой и чёрными, как у Твин, глазами.

— Точно он? — Керс иронично вскинул бровь. — А то вдруг не того освободим?

— Не уверен, если честно, — подыграл Слай. — Тот холёный был, упитанный, а этот какой-то подуставший, что ли…

— Так, рассосались! Шутники, мать вашу, — Севир потеснил их и, пройдя в камеру, по-дружески обнял ещё не пришедшего в себя от изумления принцепса. — Ну здравствуй, Максиан! Давненько не виделись.

***

— Севир, будь ты неладен! Какого дьявола?! — Максиан не то чтобы был удивлён, скорее, разочарован. — Я же просил не вмешиваться!

Предводитель Стального Пера оценил взглядом камеру и ухмыльнулся:

— Мрачновато здесь. Разве политическим преступникам не положены особые апартаменты? Ты же, как-никак, главный сенатор!

Максиан укоризненно покачал головой и хлопнул старого товарища по спине:

— Уже в который раз ты меня выручаешь, друг. Боюсь, теперь я не смогу оплатить тебе долг сполна.

— Всё-то у вас, людей, по выгоде меряется, — Севир презрительно поморщился.

У выхода Максиан скользнул взглядом по осквернённому с номером «136» и остановился рядом с Семидесятым. Поискав глазами дочь, повернулся к мальчишке:

— А где Твин?

— Сопровождает принцессу, господин принцепс, — отчеканил тот.

— Я не господин тебе, Семидесятый, и уже не принцепс, — Максиан положил руку ему на плечо, пытаясь выглядеть как можно дружелюбнее. — Рад тебя видеть, сынок. Правда, рад!

Мальчишка смущённо прочистил горло и коротко кивнул, видимо не зная, что ответить. Неудивительно: наверняка не привык к подобному обращению.

— Вы уже закончили с любезностями? — Севир недовольно зыркнул исподлобья. — Тогда соизвольте, не-господин-бывший-принцепс, выбираться отсюда. Или, может, чаю попьём, побеседуем?

Максиан раздражённо отмахнулся и последовал за другом, стараясь не отставать. По пути всё никак не мог поверить, что горстка мальчишек так просто проникла в самую большую тюрьму Прибрежья. Держались они уверенно, самодовольно, непринуждённо подшучивая друг над другом, и это не могло не восхищать.