Союзники трагически недооценили способность германской нации к сопротивлению. Нацистский культ, массовые жертвоприношения в концлагерях, когда десятки, сотни тысяч заключенных шли под ножи жрецов СС, затянутых в черную форму с молниями, задыхались в газовых печах, заживо сжигались в огромных ямах, куда непрерывными потоками изливался напалм, а также удушающая атмосфера слежки всех за всеми, доносительства всех на всех – соседей на соседей, родителей на детей, а детей на родителей, вкупе породило некрополе такой мощи, какое не видывало человечество за всю свою историю. В свою очередь, некрополе породило «чудо-оружие» – ракеты серии «А».

Когда первые образцы ракет стартовали с испытательной площадки в Пенемюнде, никто не мог поверить, что эти неповоротливые туши, способные нести мизерный по массе боезаряд, почти переломят ход войны. И если все же чудом и кровью Союзников не переломят, то заронят в мысли американцев и европейцев опасные сомнения в такой уж дьявольской сущности некрополя, которое одаряет своих приспешников столь могучими чудесами.

Об этом и еще много о чем вспоминал Аркадий Владимирович, направляя «Истребитель» в сторону тьмы, выискивая на радаре корабль, который ему предстояло поразить. Все же поразить после десятков лет, которые прошли с тех пор, как отгремели последние залпы войны. Потому что для молодого лейтенанта Аркадия Гора война продолжалась до сих пор. Как не могла кончиться война до тех пор, пока не придано земле последнее тело погибшего солдата, так и для ветерана не могла кончиться война, пока не искуплен акт трусости, который был им допущен на поле сражения. И эту трусость не забыть, не прикрыть никакими медалями и орденами. Она жжет его, как огненное клеймо, поставленное на душу.

И тут раздался голос.

Даже два голоса.

Два предательских голоса, как будто одного недостаточно для того, чтобы вновь посеять в нем сомнение, неуверенность, страх.

– Не надо этого делать, Аркадий Владимирович, – говорит тихий женский знакомый голос.

– Вы не все знаете, товарищ Гор, – мужской, смутно знакомый голос.

– Аркадий Владимирович, вам нужно успокоиться и выслушать нас, – вещает предательский женский голос.

– Товарищ Гор, вы как бывший военный должны понимать… – начинает было мужской голос трусости, но это ошибка, и голос слишком поздно это осознает и затыкается.

Товарищ Гор все прекрасно понимает. Вот – истребитель. Вот – цель. И его успокоение наступит лишь тогда, когда они сойдутся в одной точке пространства-времени. Это всего лишь парадокс, почти эйнштейновский, что они разошлись с целью на десятки лет условно мирной жизни, когда он, товарищ Гор, пытался охладить пылающее клеймо труса, завоевывая для своей страны космическое пространство. Не жалея живота своего. Который он однажды все же пожалел.