Дальше… а что дальше, дальше вроде как ничего не изменилось, внешне. Но при этом появилось ощущение, что в моих отношениях с Аглаей что-то поменялось к лучшему, словно какой-то барьер убрали. Трудно лгать любимой женщине — не будет от такой лжи удачи. Да и она как-то по-другому стала себя вести, более открыто, наверно, и более доверчиво. Надо ли говорить, что на следующий вечеря вновь поскакал к ней домой, и на следующий, и в пятницу, после того как на «Чайку» были загружены припасы для похода и боекомплект, а по трюму развешаны подвесные койки для ополченцев.

В субботу с утра мы встретились в церкви, на проповеди. И сидели уже вместе, держась за руки и время от времени перехватывая заинтересованные взгляды соседей. Впрочем, если точнее, сидели мы вчетвером — Вера с Пламеном тоже составили нам компанию, и у Веры при этом вид был такой важный, словно она была успешной свахой и гордилась результатами своих трудов.

К нам тихо, стараясь никому не мешать, подошел помощник преподобного Саввы и попросил нас с Верой посетить его начальника сразу же по окончании проповеди.

— Я с вами, — решительно сказала Аглая после того, как Савва покинул кафедру и люди начали подниматься со скамеек по всему залу.

— Преподобный нас двоих хотел видеть вроде бы, — с сомнением сказал я.

— Плевать, — решительно оборвала Аглая. — Я Вере ближе Евгена, и она мне как…

Фразы она не завершила, словно предлагая «вписать нужное». Но я ее понял. О чем пойдет речь — это и так понятно, и обсуждать все это без Аглаи действительно не стоит. Да и кто сможет свидетельствовать в пользу племянницы лучше, чем она? А ее слово, насколько я понимаю, весит в Бухте немало, Аглаю здесь уважают.

— Отлично! — откровенно обрадовалась Вера и обернулась к сопровождавшему ее Пламену: — А вот тебе туда точно нельзя, так что извини.

Тот не обиделся, попрощался с нами и ушел искать свою семью, которая уже направилась к выходу из церкви.

Преподобный Савва, как и его коллега из Новой Фактории, занимал небольшой белый флигель при церкви. Кабинет у него был просторным, но не из гордыни, а потому, что рассчитан был, судя по изобилию стульев и длинному столу, на прием множества людей одновременно. А так все как и у преподобного Симона — беленые стены, простой крест напротив окна, пишущая машинка да шкафы.

Увидев Аглаю, Савва немного удивился, но не сказал ничего, лишь жестом предложил нам всем троим садиться. Что мы и сделали.

— День вам добрый, — поздоровался он после того, как мы расселись, и попутно наливая каждому по стакану прохладной чистой воды. — Я, собственно говоря, позвал вас затем, чтобы назначить день заседания комиссии. — Он придвинул к себе перекидной календарь-ежедневник и взял карандаш из стаканчика, представлявшего собой короткий спил от толстенного стебля бамбука. — А больше пока ничего обсуждать и не собирался.