— Точно… надо? — все же переспросил я.

— В данном случае я олицетворяю Закон, — сказал он веско, протягивая мне еще и короткий карандаш. — С Законом не надо спорить.

— Ладно, где наша не пропадала, — вздохнул я, принимая и бумагу, и карандаш. Положив листочек на приклад винтовки, я быстро накорябал на нем несколько слов: «Я был убит (возможно, что взорван) в 2005 году после Р.Х. в городе Москве. Очнулся здесь, на месте гибели каравана, принадлежавшего Павлу Светлову. Где и встретился с его дочерью, единственной выжившей. Так мы друг другу помогли». — Подумав, зачем-то поставил дату и подпись, потом протянул листок брату Иоанну, взамен получив от него другой, сложенный в четвертушку.

«Ты сюда провалился из прошлого. Скорее всего, ты там погиб. Здесь оказался в месте, где недавно погибли люди. Говорить правду ты просто боишься и надеешься затеряться среди людей. Ты — не первый».

Когда я закончил чтение и поднял голову, то столкнулся с вопросительным взглядом брата Иоанна.

— Все так и было, — сказал я ему. — Ты угадал.

— Мы не угадывали, мы догадывались, — поправил он меня.

Договорить не дали. Большой Иван подошел, протянул обоим по маленькой серой горошине, сказав:

— Разгрызите.

— От малярии, — пояснил брат Иоанн явно для меня.

— Знаю, — ответил я, закидывая сладковатую на вкус таблетку на язык и запивая водой. — Вера, еще когда шли по лесу, таких таблеток подкидывала.

А также знаю, что разгрызи эту гадость — и потом ведра воды не хватит, чтобы чудовищный горький вкус запить.

Ожидал я, что он записку свою обратно заберет, но брат Иоанн делать этого не стал. На доверие давит, получается. А насчет того, что я улики не прятал и не уничтожал, — так он прав, это я совершенно осознанно. Прикидывал, что если под подозрение попаду странным своим поведением, то хоть объясниться смогу. А то решат, что я шпион с Тортуги, и как доказывать, кто я есть?

* * *

После привала наше отделение было выделено в головную походную заставу, а моя тройка — в головной дозор. Заодно меня старшим Байкин назначил — вроде как первое повышение по службе получил. Фланговых застав никто не выделял: все равно им по тутошнему рельефу за ротной колонной не поспеть.

Дорога временами начала удаляться от берега, местами прорубаясь уже через вполне полноценные джунгли, где возможную засаду было бы не разглядеть уже в десяти метрах. Винтовки на плече уже никто не нес, перевесили на грудь и сняли с предохранителей. Вроде бы противодействия противника не ожидалось, но береженого бог бережет.

В лесу духота наваливалась куда сильнее, чем на открытом месте. Там было палящее солнце и горячий ветер, а здесь он сменялся влажным стоячим воздухом, как в турецкой бане. Вместо бесчисленных сверчков, от которых уже в ушах звенело, заорали птицы, хором, кто кого переорет, а откуда-то издалека доносился визг дерущихся или чего-то испугавшихся мартышек. Еще мысль мелькнула о том, что оружие в таких местах надо чуть не каждый день чистить, — стволы здесь не хромированные, ржавчина заведется очень даже запросто.