К удивлению моему, вместо одного полковника обнаружил там сразу четырех человек: брата Иоанна, полковника Кузнецова, какого-то толстяка с короткой седой бородой, загорелого и хорошо, добротно одетого, и преподобного Симона, которого я здесь почему-то совсем не ожидал застать. Обернувшись к нам, они почти хором ответили на наше с Верой дружное приветствие, после чего нам предложили садиться.

Да, точно ничто не изменилось. Все та же гора бумаг на столе, все те же винтовки на стене.

— Вот так, на ловца и зверь бежит, — удовлетворенно сказал брат Иоанн.

Я насторожился: вступление не обрадовало. Сейчас точно попытаются чем-то озадачить, а этого делать нельзя — я раненый. Ну покусанный в смысле. Поэтому сразу заявил:

— Я на минутку, в общем, насчет яхты справиться — вдруг уже все готово.

— А с яхтой еще следствие провести надо и судом ее отчуждать, так что время займет, — ответил он. — Как дальше — ты сам решай: или совсем на будущее переноси, когда в следующий рейс сюда придешь, или оставайся здесь жить, пока все формальности не уладятся.

— А сколько ждать?

— Не меньше недели, — сказал толстяк.

— Это Христофор Дюжев, городской голова, — отрекомендовал его брат Иоанн. — Так что знает, что говорит.

— Это ты, значит, на яхту забрался и там турок пострелял, так? — уточнил голова.

— Вроде так выходит, — кивнул я.

— У нас по имущественным делам суд по пятницам заседает, так что вот… жди, как сказали тебе. Пока судно опечатано будет и под охраной.

— Да ему что, он там золота взял столько, что всю гостиницу может снять, — усмехнулся брат Иоанн. — Что решаешь, в общем?

Вера, немного обалдев от содержания неожиданного для нее разговора, хлопала глазами и сидела с открытым ртом.

— Надо подумать, — откровенно затруднился я с ответом. — У нас ведь с Верой комиссия по совершеннолетию, — кивнул я на девочку. — Как раз по возвращении должна была состояться…

— Без вас все равно не состоится: закон запрещает, — сказал преподобный Симон. — Должны быть все, кто официально с девочкой связан и кто готов свидетельствовать в ту или иную сторону. Я телеграмму дам на Большой Скат, преподобный Савва поймет. К тому же вы ранены, как я вижу? — указал он на трость, которую я поставил меж колен и крутил в ладонях.

— Змея укусила, зазевался.

— Невелика разница, — хмыкнул он. — Если решите остаться, то вам только на пользу.

— А если суд передаст яхту мне, то я один тут в полной растерянности буду, — сказал я честно. — Я даже перегонный экипаж не сумею нанять.

— А у нас бы жить и оставались, — усмехнулся Христофор. — Это нетрудно, научим.