— Я тебе задумаюсь, собака. Это тебе не Монпарнас и не Елисейские Поля, — закричал мужчина и хотел ударить, но тут к нам стремглав подбежал тот, в блузе.

— А ну не тронь! — закричал он.

— По камерам, — скомандовал надзиратель. — А ты, новенький, — он ткнул меня хлыстом, — иди за мной!

— Погодите, мсье, — горячо заговорил мой заступник, — определите его ко мне. Я очень прошу вас.

Надзиратель смерил мужчину презрительным взглядом, затем произнёс:

— Ну ладно, только смотри за ним. Он кажется мне подозрительным.

Вот и камера. Я присел на краешек топчана.

— Простите, — заговорил я, — как вы себя чувствуете и почему мы оказались здесь?

— Мсье, — заговорил мужчина, — прошу извинения. Вы так похожи на моего брата Тео, я даже чуть сознание не потерял.

— Что?! — закричал я, поражённый. — Вы приняли меня за Тео? Так вы… Винсент Ван Гог! Боже, как я сразу же не догадался!

— Да, я Винсент. Что в этом удивительного? Вы же рассматривали мою работу. Я увидел вас, сначала принял за брата, но, когда подошёл ближе… Со мной иногда случается такое, но сейчас всё отлично. Я вижу, вы тоже не в своей тарелке, но это поправимо. Пойдёмте, я вытолкну вас обратно.

— Подождите, — сказал я.

Удивительно, вижу живого Ван Гога, разговариваю с ним. Не об этом ли я мечтал, перечитывая «Жажду жизни» Стоуна.

— Знаете, Винсент, как я вам завидую! Ваша жизнь — это пламенное служение искусству. Вы — загадка двадцатого века.

Он недоумённо посмотрел на меня и отвернулся.

В это время лязгнул запор, дверь отворилась, и на пороге появился человек в белом халате с небольшим чемоданчиком в руке. Он деловито подошёл к Винсенту и произнёс:

— Ну-с, молодой человек, пойдёмте на процедуры.

Я мельком взглянул на Ван Гога.

— Нет. Ради Всевышнего, не надо, — Прошептал художник. — прошу вас, доктор. У меня нет припадков. Не надо, прошу вас. Это мучительно. — Он посмотрел на меня, моля о помощи.