Катя наблюдала эту хорошо знакомую картину, одиноко сидя на перевернутом ведре. Володя болтал с водителем автобуса (а с кем еще он мог болтать?), а мать кормила фирменными блинами Полину, для которой наконец-то наступили сытые дни, ведь на картошку будут выезжать по графику целую неделю, и от фактически безвозмездной помощи никто не отказывался.
Были, конечно, и другие люди – они незаметно двигались в сторону рынка, чтоб успеть к прибытию автолавок, иначе часам к десяти ассортимент оскудеет, а в двенадцать довольные торговцы уже отправятся восвояси. Тогда жизнь сконцентрируется в двух неугасающих очагах общения: у старшего поколения – возле единственной аптеки, а у молодежи – возле кафе, тоже единственного и потому не имевшего никакого собственного имени – просто «Кафе»; зато там всегда можно было выпить водки со стандартным набором закусок – «под конфетку», «под лимончик» и «под огурчик», а также съесть пельмени, которые из сваленных в кучу подтаявших пачек, варила толстая Любка, гордо именовавшая себя поваром.
Катя попыталась отрешиться от всего этого, но никак не получалось – слишком погрязло ее сознание в рутине, и слишком далеко было то лучезарно радостное, к чему она стремилась.
Повернув голову, она неожиданно увидела Галку Смолину. На блеклом фоне остальных «сельхозрабочих» ее расшитые голубые джинсы и ярко красная бейсболка с длинным козырьком смотрелись празднично; вместо хвостика, который Катя помнила со школы, теперь у нее была модная стрижка.