Кроме девушек вокруг трона замерли слуги с опахалами; писцы, готовые составлять опись привезенных даров; стражники с луками и длинными копьями. Совершенно обособленно стояло несколько полуголых мужчин в длинных передниках с бритыми головами. Синатхор взглянул на них с плохо скрытой ненавистью, потому что Верховный жрец являлся главным врагом, способным помешать столь удачному течению событий. Если б заранее предупредить царицу, что гостя абсолютно не интересует религия и никакие отношения с жрецами, ни Амона, ни Атона он поддерживать не собирается, можно было б их совсем не приглашать – в решении вопроса о браке царицы они все равно не имеют решающего слова.

Рабы внесли сундуки и опустили их перед самым троном.

– Я пришел с миром, – Арнуванда сделал шаг вперед, – в знак этого приношу к твоим ногам, о, царица Двух Земель, сокровища, добытые хеттами в многочисленных битвах. Я пришел, чтоб ворота между страной Хатти и страной Двух Земель всегда были открыты; чтоб через них всегда мог входить входящий, выходить выходящий и проходить идущий; чтоб богиня Аринна окружила своей заботой страну Двух Земель так, как она оберегает непобедимую страну Хатти…

…Не то он говорит, совсем не то!.. – в смятении подумал Синатхор, но, как и полагалось по ритуалу, громко крикнул:

– Жизнь! Благоденствие! Здоровье!

Когда это пожелание обращалось к Владыке Двух Земель все присутствующие подхватывали его многократно и многоголосо, сейчас же послышались лишь нестройные голоса девушек и кое-кого из писцов. Нарушая традиции, вперед выступил Верховный жрец.

– О, Супруга Бога, выслушай меня, – он повернулся к Анхесенамон, – Я, Эйе, тот, кому еще твой отец Эхнатон, в молодости приносивший жертвы истинным богам, вручил золотые кольца и жезл, передав в распоряжение все владения Амона и дозволившего говорить его голосом. Теперь Амон говорит следующее: – Если Владыка Двух Земель является отпрыском божественной плоти, он пользуется нескончаемым покровительством богов и в стране тогда царит мир и процветание. Нил щедро орошает поля с пшеницей, стада тучнеют на пастбищах, золото, серебро и древесина нескончаемым потоком текут в Фивы, а подданным Владыки остается только радоваться и веселиться. Разве не об этом ты мечтаешь, царица?

Анхесенамон перевела взгляд с говорившего на странного человека в звериной шкуре, с дерзким прищуром слушавшего жреца – видимо, он пытался вникнуть в столь витиеватое начало. Нет, она представляла своего избранника совсем другим, а этого она просто боялась, и растерянность, вызванная тем, что на поиск вариантов времени уже не оставалось, не позволяла ей ответить Верховному жрецу что-либо вразумительное.