Джеймс взял ее за руку, когда они вышли на площадь, вымощенную каменными плитами. Над железными дверями Оссуария была выбита надпись:

TACEANT COLLOQUIA. EFFUGIAT RISUS. HIC LOCUS EST UBI MORS GAUDET SUCCURRERE VITAE. «Да прекратятся разговоры. Да смолкнет смех. Здесь умершие поучают живущих».

TACEANT COLLOQUIA. EFFUGIAT RISUS.

HIC LOCUS EST UBI MORS GAUDET

SUCCURRERE VITAE.

«Да прекратятся разговоры. Да смолкнет смех.

Здесь умершие поучают живущих».

Двери распахнулись, заскрипели ржавые петли. Сона вошла первой, оттолкнув сына и Брата Еноха.

Стены Оссуария были облицованы полированным белым мрамором, сводчатый потолок скрывался в полумраке. На простых железных крюках висели инструменты для вскрытия: сверкающие скальпели, какие-то молотки, пилы. На полках стояли сосуды с прозрачной вязкой жидкостью, лежали стопки белых шелковых тряпок – бинты, подумала Корделия. Потом опомнилась: зачем перебинтовывать мертвых? Белыми шелковыми повязками по традиции закрывали глаза Сумеречным охотникам прежде, чем положить тело на погребальный костер.

В центре комнаты выстроились высокие мраморные столы, на которых вскрывали умерших. Совсем недавно здесь лежали тела Амоса Гладстона, Бэзила Паунсби и Филомены, подумала Корделия. Сейчас был занят только один стол. Корделия сказала себе, что там, под белоснежной тканью, лежат останки ее отца, но не могла до конца поверить в это.

«Начнем?» – спросил Енох, приблизившись к столу.

– Да, – ответила Сона. Она стояла, положив руку на живот, опираясь на Алистера. Ее глаза, огромные, черные, были обведены тенями, но говорила она ясным голосом и держалась прямо. Енох медленно убрал белую простыню. На Элиасе было старое коричневое пальто; оно было расстегнуто, виднелась мятая, пожелтевшая рубашка с багровыми пятнами на груди. Кожа была серой, как будто всю кровь выпустили из тела; седые грязные волосы и неряшливые пучки щетины делали его похожим на старика.

– Как он умер? – спросил Алистер, пристально глядя на тело отца. – Как и остальные?

«Да. Его несколько раз ударили коротким узким клинком. Раны идентичны тем, что обнаружены на телах Филомены ди Анджело и Бэзила Паунсби».

Алистер продолжал с каменным лицом смотреть на Элиаса. Корделия заговорила:

– Он отбивался? Пытался сражаться с убийцей?

«Осмотр ран показал, что убийца напал спереди. Нет никаких признаков сопротивления. На месте преступления не обнаружено оружия, никаких свидетельств того, что Элиас Карстерс защищался».

– Скорее всего, он был слишком пьян, – пробормотал Алистер.

«Возможно. – В голосе Еноха не было ни сочувствия, ни презрения. Вообще никаких эмоций. – А возможно, он узнал нападавшего и решил, что тот не представляет угрозы. На ладонях и запястьях порезы – он поднял руки, чтобы защититься, но было слишком поздно. Первая рана оказалась смертельной».