Наконец Корделия ласково погладила Мэтью по руке и отошла в сторону; Джеймс услышал, что она спрашивает насчет адамаса у сатира, продававшего фрукты фэйри. Полярная сова, восседавшая на краю вазы с белыми персиками, негромко ухнула, и Корделия улыбнулась.

Мэтью вытащил из-за пазухи бутылку и направился к Джеймсу, оставляя за собой извилистую цепочку следов.

– Значит, это действительно ты, – заговорил он. – Если будешь стоять так под снегом, то сможешь сыграть роль ледяной скульптуры на следующем балу у Уэнтвортов.

– А может быть, мне это понравится, – сказал Джеймс, не сводя взгляда с Корделии. – Где Люси? Разве она не была с Корделией?

– Насколько я понял, пошла искать Кристофера, – ответил Мэтью. – А зачем, не объяснила. Наверное, вспомнила что-то важное.

– Она в последнее время странно себя ведет, – озабоченно нахмурился Джеймс. – Грейс даже расспрашивала меня о ней…

Он прикусил язык, но было уже поздно. Обычно глаза у подвыпившего Мэтью делались большими и прозрачными, но сейчас он сердито прищурился.

– Когда это ты успел пообщаться с Грейс?

Джеймс мог бы сказать «на балу у Уэнтвортов» и положить конец допросу. Но это означало бы солгать Мэтью.

– Вчера. Когда вы с Маргариткой катались на автомобиле.

Мэтью застыл, глядя на Джеймса в упор. В его позе было что-то грозное, несмотря на взлохмаченные волосы, цветастый жилет и недопитую бутылку, которую он сжимал в руке.

– Она приехала на Керзон-стрит, – оправдывался Джеймс. – Она…

Но Мэтью не дал ему договорить, с удивительной силой вцепился ему в руку и потащил в какую-то темную дыру рядом с ближайшим магазином. Они очутились в узком пространстве, напоминавшем переулок: с одной стороны возвышалась кирпичная стена, с другой – кое-как сколоченная из досок стенка ларька.

Лишь после того, как Джеймс почувствовал боль от удара о кирпичную стену, он сообразил, что Мэтью его толкнул. Толчок был несильный, поскольку Мэтью действовал одной рукой; другой он сжимал горлышко бутылки так крепко, что костяшки пальцев побелели. Но этого жеста было достаточно, чтобы Джеймс возмутился:

– Мэтью, ты что творишь?

– А ты что творишь? – рявкнул Мэтью. В воздухе висел плотный запах ладана, мимо плыли прозрачные пузыри с огоньками, заливавшими снег и стены тупика ярко-зеленым, алым и синим светом. Мэтью нетерпеливо оттолкнул шарик, очутившийся рядом с его лицом.

– Приглашать Грейс к себе в дом в то время, когда твоя жена потеряла отца и покинула тебя ненадолго, чтобы утешить мать… Мне кажется, это выходит за рамки вашего договора с Маргариткой.

– Я все знаю, – защищался Джеймс, – и поэтому я рассказал Корделии о приезде Грейс, даже о том, что я ее поцеловал…