Он слез с ящика и босиком направился к стеклянной двери, которая вела в зал консервации.

Войдя туда, Хасслер уже спустя тридцать секунд начал неудержимо дрожать – отчасти от страха, отчасти от холода.

В проходах образовались очереди, люди в белых лабораторных халатах направляли движение.

Приблизившись к одному из них, Хасслер сказал:

– Я не знаю, куда идти.

– Вы не прочитали памятку?

– Нет, простите, я только что получил…

– Ничего страшного. Как вас зовут?

– Хасслер. Адам Хасслер.

– Идемте со мной.

Лаборант проводил его к четвертому ряду и показал в проход между машинами со словами:

– Ваша посередине слева. Поищите табличку с вашим именем.

Хасслер последовал по проходу за четырьмя голыми женщинами. Казалось, испарения стали плотнее, и его дыхание вырывалось на холоде па́ром. Под подошвами его босых ног металлическая решетка над камнем была холодной, как лед.

Он прошел мимо мужчины, который забирался в машину.

Вот теперь ему стало по-настоящему страшно.

Рассматривая каждую табличку с именем, Хасслер понял, что никогда не представлял себе этого момента. Никогда к нему не готовился. Конечно, он знал, что этот момент приближается. Знал, что осознанно на такое пошел. Но почему-то подсознательно он представлял себе нечто вроде общего наркоза. Маска, опускающаяся на лицо в теплой операционной. Лампы, меркнущие в наркотическом блаженстве. И уж как пить дать он не представлял, что будет топать голым в компании сотни других людей…

Вот!

Табличка с его именем.

Его, срань господня, машина.

«Адам Т. Хаслер. Дата консервации: 31.12.13. Сиэтл, штат Вашингтон».