Держитесь, товарищи. Осталось совсем немного потерпеть, а потом – в бой. Наши начали наступление под Москвой, рассказывал Костенко. По радио, естественно, еще ничего не передавали, пятого декабря советские войска только нанесли первый удар, результатов особых пока не было, да если бы и были, то японцы все равно ничего русским бы не сообщили. Об ударе, о сибирских дивизиях, о том, что Красная Армия наступает и будет наступать до самого января сорок второго года, Костенко рассказал Торопов.

Значит, не зря, сказал кто-то из пилотов на «Хирю».

Не зря, ответил ему Костенко.

Наш выход, сказал штурман на «Дзуйкаку». Скоро наш выход.

Летчики еще, наверное, что-то хотели бы сказать, но рядом с Костенко стоял Торопов, и разговора по душам не получалось. Торопова старались не замечать, не отвечали на его приветствия, но настроение поговорить с Костенко в его присутствии не было.

– Утром в половине пятого – подъем, – говорил Костенко. – Позавтракать, одеться и на палубу. Ни с кем не заговаривать, особенно тем, кто идет во второй волне. Все помнят?

Помнили все.

– Взлетели, встали в круг, ждем остальных, – говорил Костенко. – Потом делимся на группы и уходим на цель. Все по расписанию. Там нас ждут не союзники. Там – немцы, которые рвутся к Москве. Это все должны понимать…

Все понимали. Во всяком случае, никто не возражал.

– Истребители помнят – кроме американцев следить и за японцами. Если кто-то из них попытается атаковать запрещенные объекты на земле – валить без жалости. Японцы об этом приказе знают, в обиде не будут. Идти придется над морем, около трехсот километров, держитесь за японцами. Все должны быть над целью. Туда нас доведут японцы.

И каждый раз Костенко непроизвольно делал паузу, ожидая, что вот сейчас кто-то из пилотов или штурманов спросит, а кто их поведет обратно, на авианосцы. И каждый раз никто паузой не воспользовался.

– А ты боялся, – засмеялся Торопов, когда они вернулись на «Акаги». – Ты, кстати, о чем с личным составом говорил, когда я выходил из каюты? Все ведь рассчитано и подготовлено.

– Рассчитано и подготовлено, – эхом повторил Костенко.

– Значит, иди к себе, – сказал Торопов, – я схожу к местному начальству на последнюю беседу. Потом возьму бутылку и заскочу к вам.

– Хорошо, – кивнул Костенко.

– Капитан, – Торопов тронул Костенко за плечо и усмехнулся, когда Костенко отшатнулся от него, как обычно. – А это правда, что ты был в плену у японцев?

– Да. Две недели. На Халхин-Голе. Мой самолет сбили, уцелел я один. А через две недели бои закончились и японцы сдали меня нашим.