Они повернули головы. Улла замерла на месте. Бран и Хелге стояли около, но она, казалось, их не замечает.

— Дочка, — позвал Сигурд. — Доченька, милая, што случилось?

В ответ молчание.

— Она замерзла вся, — Бран попытался укрыть девушку плащом, но она проворно отстранилась, отступила в сторону. Глаза блеснули из непокорных зарослей волос.

— Кто тебе это сделал? — спросил Сигурд. — Кто? Скажи, доча, не бойся.

— Никто, — отозвалась Улла. Голос был глухой, негромкий, будто сонный. — Никто не сделал, я сама.

— Как, то есть, сама? — Сигурд глянул на жену. Хмурясь, та сказала:

— Если ты боишься, то не бойся, мы тебя никому в обиду не дадим.

— Я не боюсь, — монотонно отозвалась Улла. — Я это сделала сама. Вы идите, я теперь буду тут.

— Тут, доча? — Сигурд подошел, с высоты своего роста склонился к девушке. — Што тебе тут делать? Пойдем домой, родимая моя. Вона, ты вся синяя, замерзла. Пойдем.

— Нет, — Улла качнула головой. — Нельзя. Вы идите, я останусь.

— Зачем, дочка?

— Я должна, — Уллино лицо сделалось упрямым. Взгляд скользнул и опустился. — Раб должен быть около хозяина.

— Што? — растерялся Сигурд. — Да што ты? Да разве ты…

Он вдруг нахмурился и всем телом развернулся к конунгу.

— Ты ей чего наговорил? — с тихой яростью промолвил ярл. — Да как язык твой повернулся?! Это тебе не Кнуд! Я не позволю, штоб ты ее…

— Ничего я ей не говорил! — крикнул конунг. Понизив тон, добавил:

— Я ничего не говорил. Не видел я ее, пойми же ты. Не говорил я ей ни слова.

— Он не говорил, — тускло произнесла Улла, и все снова посмотрели на нее. — Оставь его, не надо. Я буду здесь, дома. Здесь мое место.

— Пойдем, дочка.