Умрет ли Хайд на эшафоте или все-таки найдет мужество в последнюю минуту избавить себя от такой судьбы? Одному Богу известно, а для меня совершенно безразлично: час моей подлинной смерти пробил. Все, что за ней последует, будет касаться уже не меня, а другого. Итак, я кладу перо. Сейчас я запечатаю свою исповедь – этим и завершает свою злополучную жизнь

Генри Джекил.

Дом на дюнах

Дом на дюнах

Глава 1 О том, как я заночевал в Грэденском лесу и заметил свет в павильоне

Глава 1

О том, как я заночевал в Грэденском лесу и заметил свет в павильоне

В молодости я очень любил уединение. Я гордился тем, что мог жить один, ни в ком не нуждаясь, и могу сказать, что у меня не было ни друзей, ни знакомых до тех пор, пока я не встретился с женщиной, которая стала моей женой и матерью моих детей. Я был на короткой ноге лишь с одним человеком – это был Р. Норсмор, владелец Грэден Истера в Шотландии. Мы познакомились с ним в колледже, и хотя между нами не было большой симпатии, как не было и большой близости, но по склонностям своим мы сходились. Мы считали себя мизантропами; но теперь я начинаю думать, что мы были просто напыщенными юнцами. Это была не дружба, а содружество нелюдимов. Необыкновенно вспыльчивый характер Норсмора мешал ему уживаться с кем-либо, за исключением меня, и так как он уважал мой тихий нрав и не мешал мне заниматься чем угодно, то я охотно терпел его присутствие. Мы, кажется, даже называли себя друзьями.

Когда Норсмор получил диплом, а я решил бросить университет, не кончив курса, он пригласил меня погостить в Грэден Истер, и тогда-то я в первый раз увидал это место. Помещичий дом стоял на открытом и мрачном пустыре, милях в трех от берега Северного моря. Он походил на большой барак, и так как был построен из мягкого пористого камня, весь пропитался сыростью и снаружи обветшал. Двум молодым людям невозможно было с комфортом расположиться в таком жилище.

Но на северной оконечности поместья, среди пустынных отмелей и песчаных дюн, между морем и рощей находился небольшой павильон современной постройки, как раз подходивший для нас. В этом-то домике, мало общаясь и много читая, встречаясь только за столом, мы с Норсмором провели четыре скучных зимних месяца. Я прогостил бы еще дольше, но однажды мартовским вечером между нами возник спор, после которого я счел уместным уехать. Норсмор, как я помню, говорил запальчиво, а я едко отвечал. Он вскочил со стула и набросился на меня; мне, без преувеличения, пришлось бороться за свою жизнь, и одолел я его с большим трудом, потому что сила наши были почти равны, но в него словно бес вселился. На следующее утро, хоть мы и встретились как ни в чем не бывало, я объявил, что уезжаю, и он не пытался меня удержать.