— Что мы будем делать? — спросил Джейкоб.

— Мы будем действовать по обстоятельствам, сынок.

— Ты собираешься отдать их, папа?

— Нет, — сказала Люсиль.

— Мы будем действовать по обстоятельствам, — повторил Харольд.

Огонь распространялся быстрее, чем он ожидал. Наверное, причиной этого была старость дома. Он помнил его долгие годы и поэтому считал их коттедж чем-то незыблемым и неподвластным разрушению. Ему казалось, что такое прочное строение будет трудно вычеркнуть из мира. Но огонь доказывал, что это был просто дом — скопление досок и воспоминаний. А подобные субстанции уничтожаются легко и быстро.

Когда огонь поднялся по задней стене до самой крыши, гостиная наполнилась клубами дыма. Харгрейвы и Уилсоны вновь отступили к передней двери, где их поджидал вооруженный Фред Грин.

— Я задержусь немного, — сказал Харольд. — Хочу забрать коробку с пулями.

Он едва сдерживал подступавший кашель и молил Бога, чтобы это не был один из тех приступов, которые в последнее время неизменно заканчивались обмороками.

— О, Господи! — всхлипнула Люсиль.

Заламывая руки, она винила себя во всех бедах. Она видела перед собой Джима Уилсона. Сначала он — высокий, красивый и живой — обнимал и целовал жену и детей, а затем лежал бездыханно на обочине дороги, застреленный в спину.

— Папа? — позвал Джейкоб.

— Не бойся, сынок, — ответил Харольд. — Все будет в порядке.

— Что же я натворила? — прошептала Люсиль. — Все пошло не так.

Конни прижимала детей к груди. В ее правой руке по-прежнему был нож.

— Что мы будем делать? — спросила она.

— Все пошло не так, — повторила Люсиль.

Дети плакали.

Харольд вытащил из пистолета обойму и, убедившись, что в ней осталось три патрона, вставил ее обратно в рукоятку оружия.