– Но они же все равно там, – сказала Дженни.

Вот тогда он понял, по-настоящему понял, за что ее назвали Дженни, Витающей в облаках, и почему они ее боялись. Эта девочка видела звезды там, где все остальные видели только старые обои. Разве могли они с таким справиться?

Именно поэтому через пару недель, увидев Дженни утром, Питер не сразу заметил, что в ней изменилось. Ночью в коридорах слышалась какая-то возня, бормотание и тихое хныканье, но Питер не обратил на это внимания, потому что подобные звуки не редкость, во всяком случае, в этих стенах. Он перевернулся на другой бок и снова заснул.

Он встал рано, задолго до первой экскурсии, даже до завтрака, а Дженни что-то долго не показывалась из своей комнаты, а когда вышла, глаза ее были устремлены на потолок. Питер, наблюдая, как она ощупью идет по коридору, подумал, что, кажется, она слишком далеко зашла со своим витанием в облаках.

– Что? – спросил он. – Ты не хочешь даже посмотреть на меня и поздороваться?

Говоря так, он и вправду подумал, что ей, должно быть, все-таки стало противно глядеть на такого грязнулю.

– Я не могу, – прошептала Дженни.

– Я тут, внизу. Просто перестань задирать нос и сразу увидишь.

– Серьезно, – шепнула она, и на этот раз Питер заметил, что голосок у нее дрожит. – Я не могу.

Пальцем она показала себе на плечо.

– Здесь что-то мешает.

Питер зашел ей за спину. На первый взгляд все выглядело как обычно, поэтому он ногтями попытался откинуть в сторону блестящие темные волосы (ему вдруг стало до слез жалко, что у него такие когти и что они мешают ему погладить ее пальцами по волосам).

У него перехватило дыхание – но по другой причине.

– Что они с тобой сделали?

– Не знаю. – Теперь в голосе Дженни слышалось нетерпение. – Это ты можешь рассмотреть, а я нет.

Отодвинув волосы Дженни в сторону, Питер изучил картину. Они придумали, как показать публике то, что нельзя было увидеть. Сначала откинули ей голову назад, а потом закрепили так, чтобы девочка смотрела только вверх, полностью лишив ее подвижности. Множеством грубых черных стежков подтягивали кожу на затылке к коже у основания шеи. Выглядело все это просто убийственно. Когда Питер описал это Дженни, от ее рыданий у него чуть не разорвалось сердце – а ведь он даже не был уверен, что оно у него еще сохранилось.

Он бережно уложил ее волосы на место и пообещал, что ни за что не бросит ее, хотя сейчас ему и придется отойти совсем ненадолго, – он скоро вернется и, если она не против, поможет ей с завтраком.

После этого Питер бросился бежать вниз по лестнице, с четвертого этажа на третий, на второй, а оттуда на первый – к границе, за которую им было строго-настрого запрещено заходить. Здесь его задержала массивная дверь, зарешеченная не простыми вертикальными прутьями вроде тех, через которые на них глазели экскурсанты, а еще и поперечными и такими частыми, что даже дети не могли просунуть сквозь них руку.