– Это не мой конь, – сипло ответила Чарли. – Ничего моего тут нет. Ничего, один только папуля, и я… хочу… увидеться… с ним! – Ее голос поднялся до злого, пронзительного крика.

– Не надо так волноваться, Чарли. – Хокстеттер вдруг испугался. В комнате и впрямь стало жарче – или это было его воображение? – Просто… не надо так волноваться.

Рейнберд. Рейнберд, черт побери. Это же его работа.

– Послушай меня, Чарли. – Он широко, дружелюбно улыбнулся. – Не хочешь съездить в «Шесть флагов» в Джорджии? Это самый большой парк развлечений на всем Юге, за исключением разве что «Диснейуорлда». Мы арендуем парк на день специально для тебя. Покатаешься на чертовом колесе, пройдешься по особняку с привидениями, покружишься на карусели…

– Мне не нужен парк развлечений. Я просто хочу увидеться с папулей. И я с ним увижусь. Надеюсь, вы меня слышите, потому что я с ним увижусь. – Стало жарче. – Вы потеете, – заметила Чарли.

Хокстеттер подумал о стене из шлакобетонных блоков, которая взорвалась так быстро, что языки пламени удавалось увидеть только при замедленном просмотре. Подумал о стальном подносе, который дважды перевернулся, пока летел через комнату, разбрасывая горящие деревянные кубики. Направь она свою силу на него, и он превратится в горку пепла и сплавленных костей, не успев понять, что с ним произошло.

Господи, пожалуйста…

– Чарли, ты ничего не добьешься, сердясь на ме…

– Нет, – прервала она его. – Нет, добьюсь. И вы рассердили меня, доктор Хокстеттер. Очень рассердили.

– Чарли, пожалуйста…

– Я хочу с ним увидеться, – повторила она. – А теперь уходите. Скажите им, что я хочу увидеться с моим папой. Потом они могут продолжить эксперименты со мной, если будет желание. Я не возражаю. Но если я с ним не увижусь, что-то может случиться. Так им и скажите.

Хокстеттер ушел. Он чувствовал, что должен ей ответить, чтобы хоть как-то спасти чувство собственного достоинства, компенсировать страх,

(вы потеете)

который она увидела на его лице, но в голову ничего не пришло. Он ушел, и даже стальная дверь, разделившая их, не смогла полностью нейтрализовать страх… или его злость на Джона Рейнберда. Потому что Рейнберд это предвидел, и Рейнберд ничего не сказал. Но если бы он обвинил в этом Рейнберда, индеец только улыбнулся бы и спросил: а кто здесь, в конце концов, мозгоправ?

Эксперименты ослабили психологический комплекс, запрещавший ей зажигать огонь, и теперь этот комплекс напоминал земляную дамбу, которая потекла в десятке мест. Эксперименты позволили ей попрактиковаться в зажигании огня, и грубый молот силы превратился в скальпель, который она могла направлять с убийственной точностью, совсем как метатель ножей в цирке.