Кэп нервно говорил о самоубийстве Пиншо, пока они ехали на похороны под холодным шелестящим осенним дождем. Он, похоже, пытался как-то с этим сжиться. По его словам, он и представить себе не мог, что человек способен… удержать руку в измельчителе отходов после того, как эти стальные лезвия начнут рубить и измельчать. Но Пиншо оказался способен. Пиншо с этим справился. Вот тут похороны и начали давить на Энди.

Они приняли участие только в погребении, стояли у могилы чуть в стороне от небольшой группы друзей и родственников, укрывшихся под россыпью черных зонтов. Энди обнаружил, что одно дело – помнить высокомерие Пиншо, комплекс Цезаря у маленького человечка, не имеющего реальной власти, его постоянные раздражающие улыбки. И совсем другое – смотреть на бледную, подавленную горем жену в черном костюме и шляпке с вуалью, держащую за руки двух оцепеневших мальчиков (младший был примерно одного возраста с Чарли), и знать – как знала она, – что всем друзьям и родственникам известно, в каком виде нашли Пиншо: в женском нижнем белье, с правой рукой, отрубленной почти по локоть, заостренной, как карандаш. Кровь забрызгала раковину и кухонные шкафчики, ошметки плоти…

К горлу Энди подкатила тошнота. Он наклонился вперед под холодным дождем, борясь с ней. Голос священника бессмысленно нарастал и стихал.

– Я хочу уехать, – пробормотал он. – Мы можем уехать?

– Да, конечно, – ответил Кэп. Он тоже побледнел. Казался старым и больным. – В этом году я и так слишком часто бывал на похоронах.

И они двинулись прочь от людей, стоявших у островка искусственной травы, от цветов, головки которых поникли под сильным дождем, от гроба, готового опуститься в могилу. Бок о бок они шли к извилистой гравийной дороге, где неприметный «шевроле» Кэпа стоял в самом конце похоронного кортежа. Над их головами таинственно шелестели ивы, роняя капли дождя. Трое или четверо мужчин, едва заметных, двигались параллельными курсами. Энди подумал, что теперь понимает, как чувствует себя президент Соединенных Штатов.

– Все это очень плохо для жены и мальчиков, – сказал Кэп. – Скандал, знаешь ли.

– Она… о ней позаботятся?

– Разумеется. В финансовом отношении. – Его голос был почти бесстрастным. Они приближались к дороге. Энди видел оранжевую «вегу» Кэпа, припаркованную на обочине. Двое мужчин садились в стоявший перед ней «бискейн». Двое – в стоявший за ней серый «плимут». – Но никто не сможет утешить этих мальчиков. Ты видел их лица?

Энди не ответил. Теперь он чувствовал вину: словно зубья острой пилы, рвущие внутренности. Не помогало даже напоминание о том, что он сам в отчаянном положении. Оставалось только держаться за мысленный образ Чарли… образ Чарли и темную, зловещую фигуру за ее спиной, одноглазого пирата, которого звали Джон Рейнберд: ему удалось втереться к Чарли в доверие, чтобы приблизить день, когда…