Едва слышный хрип… но он не умер. Его рука нашла ее лицо, слабо потянула.
– Иди сюда. Ближе… ближе.
Она придвинулась к его боку, и лицо отца выплыло из серого тумана. Левая сторона лица скорчилась в гримасе. Левый глаз был красным, как в то утро, когда они проснулись в мотеле в Гастингс-Глене.
– Папуля, посмотри на этот кошмар, – простонала Чарли и заплакала.
– Нет времени, – ответил он. – Послушай. Послушай, Чарли!
Она склонилась над ним. Ее слезы капали на его лицо.
– Этого следовало ожидать, Чарли… Не трать на меня слезы. Но…
– Нет! Нет!
– Чарли, заткнись! – грубо оборвал ее Энди. – Теперь они хотят тебя убить. Ты понимаешь? Игры… игры кончились. Хватит. – «Ватит», – произнес перекошенный рот. – Не позволь им этого, Чарли. И не позволь все прикрыть. Не позволь обставить все так… будто это простой пожар.
Он приподнял голову, но теперь откинулся на пол, тяжело дыша. Снаружи, сквозь жадный треск огня, донеслись выстрелы… и лошади вновь закричали.
– Папуля, не говори… отдыхай…
– Нет. Времени. – Он оперся на правую руку и снова приподнялся, чтобы обнять ее. Кровь текла из обоих уголков рта. – Ты должна выбраться отсюда, если сможешь, Чарли. – Она вытерла кровь подолом сарафана. Спине было жарко. – Выберись отсюда, если сможешь. Если придется убивать на пути к свободе – убивай, Чарли. Это война. Дай им знать, что они на войне. – Голос Энди затихал. – Выберись отсюда, если сможешь, Чарли. Сделай это ради меня. Ты понимаешь?
Она кивнула.
Над головой, в глубине здания, еще одна стропильная балка рухнула в ореоле оранжево-красных искр. Теперь конюшня напоминала открытую топку. Искры садились на кожу и жалили, как голодные насекомые.
– Выберись… – Он харкнул густой кровью. – Выберись, чтобы больше они никогда такого не сделали. Сожги тут все, Чарли.
– Папуля…
– Теперь иди. Пока не рухнула крыша.
– Я не могу оставить тебя, – пролепетала она дрожащим, беспомощным голосом.
Он улыбнулся и подтянул ее ближе, словно хотел что-то шепнуть на ухо. Поцеловал.